Вавилон — 17. Нова. Падение башен

— Я очень хорошо замечаю такого рода вещи. — Катин прислонился к усыпанной звездами стене. Потолочный проектор, воспроизводящий ночь за бортом, отбрасывал пятна света на его круглое лицо и широкий плоский живот. — Это не лучший способ менять капитана в лучшую сторону. У тебя какие-то странные идеи, Мышонок, но признаюсь, они не лишены какого-то очарования. Если бы мне сказали, что я буду работать в таком вот экипаже сейчас, в тридцать втором столетии, с человеком, который совершенно искренне сомневается в Таро, не думаю, чтобы я в это поверил. Ты на самом деле с Земли?

— Да, с Земли.

Катин покусал согнутый палец.

— Вообще-то, если подумать, действительно такие допотопные идеи не могут возникнуть нигде, кроме как на Земле. Сразу же, как только начались Великие Звездные Переселения, появились культуры достаточно высоко организованные, способные принять учение Таро. Я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что в каком-нибудь городишке посреди монгольской пустыни найдется человек, верящий в то, что Земля покоится на громадном блюде, стоящем на спине слона, который попирает змею, свернувшуюся на черепахе, плавающей в океане. И, хотя я рад, что родился не там, это местечко должно быть просто очаровательным. Там рождаются очень эффективные невротики. В Гарварде был один такой… — Он остановился и взглянул на Мышонка. — Ты забавный парень. Вот ты управляешь звездолетом, продуктом технологии тридцать второго столетия, и в то же время твоя голова забита отсталыми идеями тысячелетней давности. Покажи мне, что ты стянул.

Мышонок засунул руку в футляр и вытащил карту. Он глядел на нее, пока Катин не потянулся за ней.

— Ты не помнишь, кто тебе сказал, что не надо верить в Таро? — Катин рассматривал карту.

— Моя… — Мышонок положил руки на край футляра. — Одна женщина. Когда я был совсем ребенком, лет пяти или шести.

— Она тоже цыганка?

— Да. Она заботилась обо мне. У нее были карты. Такие, как У Тай. Только не трехмерные. И старые. Когда мы скитались по Франции и Италии, она гадала женщинам. Она все знала: и что означают картинки, и вообще все. И рассказывала мне. Она говорила, что, кто бы чего ни говорил, все это — ерунда. Все это фальшь и на самом деле ничего не значит. Она говорила, что это Цыгане распространили карты Таро.

— Все так. Цыгане, по-видимому, перенесли их с Востока на Запад в одиннадцатом — двенадцатом веках. И способствовали их распространению в Европе в последующие пятьсот лет.

— Вот что она говорила мне: карты первоначально принадлежали цыганам, и поэтому цыгане знают: они всегда лгут. И никогда не верят им.

Катин улыбнулся.

— Весьма романтичное примечание. Скажу только вот что: не может быть, чтобы все эти символы, пройдя через пять тысяч лет мифологии, были практически бессмысленны и не имели бы никакого отношения к человеческим мыслям и поступкам. К несчастью, я знаю слишком много об этих символах, чтобы отмести их. Однако мне интересно все, что ты сказал. Так эта женщина, с которой ты жил, когда был ребенком, она гадала по картам Таро, но настаивала на том, что они лгут?

— Да, — он снял с колен футляр. — Только…

— Только что? — спросил Катин, когда Мышонок умолк.

— Только однажды ночью, перед самым рассветом… Кругом были одни цыгане. Мы сидели в пещере и ждали. Мы все были очень напуганы, потому что что-то должно было случиться. Взрослые шептались об этом, но когда кто-нибудь из детей подходил близко — замолкали. И в эту ночь она гадала на картах — так, как если бы они не лгали. А все сидели вокруг костра в темноте и слушали, что она читает по картам. А на следующее утро кто-то рано разбудил меня, когда солнце еще только поднималось над городом между гор. Все исчезли. Я шел не с мамой — с женщиной, которая гадала на картах. Я никого из них больше не увидел. Те, с кем я шел, вскоре тоже исчезли. И я двинулся к Турции совсем один, — Мышонок в задумчивости провел большим пальцем по коже футляра. — Но той ночью, когда она гадала на картах, я помню, что я был сильно испуган. Они тоже были испуганы, понимаешь? И не говорили, чем. Но что-то напугало их до такой степени, что они решили спросить совета у карт, хотя знали, что карты — это ерунда.

— Я это понимаю так, что, когда ситуация становится серьезной, люди вспоминают о своем здравом смысле и отбрасывают предрассудки, пока опасность не минует, — Катин задумался. — Что, как ты думаешь, могло случиться?

Мышонок пожал плечами.

— Возможно, за нами гнались. Ты знаешь, как это бывает с цыганами. Все думают, что цыгане воруют. Это так. Может быть, за нами гнались из города. Никто на Земле не любит цыган. Вот почему мы не работаем.

— Ты-то работаешь, Мышонок, и работаешь много. Поэтому я и удивлялся, что ввязался в эту ненужную затею с Тай. Ты потеряешь свое доброе имя.

— Я не был с цыганами с того времени, когда мне было лет семь-восемь. А кроме того, я заимел разъемы. Хотя их у меня и не было, пока я не поступил в Куперовскую Академию Астронавтики в Мельбурне.