Вавилон

Страну, которую заключили в свои объятья Тигр и Евфрат, от незапамятных времен засыпает горячий песок. Здесь, среди сухобылья и чертополоха, человек добывает свой хлеб поистине в поте лица, здесь мается он под бичом жизни и умирает от зноя. Страстно мечтая избавиться от невыносимых тягот, он тешит себя легендами об утраченном рае, куда жаждет вернуться после неисчислимых страданий.

Этим заняты и мысли старого Гамадана. Сидя перед своим глиняным жилищем, он вырезает из куска пальмового дерева фигурку бога Энлиля, который, говорят, создал мир и за ослушание изгнал человека из земли обетованной.

Погруженный в работу и размышления, Гамадан покачивает головой и обращается к богу с упреками:

— Несправедливо покарал ты нас, владыка жизни и смерти, всесильный Энлиль, бог несокрушимого Халдейского царства. Непомерна кара, насланная тобой на сыновей человеческих за ничтожное ослушание. Слишком долго не смягчается твое сердце из-за такой малости, такой безделицы, — посуди сам, — из-за какого-то паршивого яблока с древа познания! Неужто оно дороже человека и даже целого народа, живущего в стране между Тигром и Евфратом?

Как отпрыск потомственных воинов, Гамадан и с богом говорил воинственно. Он желал убедить бога, что тот, создав мир, не сумел мудро и по справедливости распорядиться судьбой первого обитателя райских кущ.

Лицо Гамадана все больше мрачнело, глаза затуманились тревогой. Ему надо было излить душу.

И старик негодующе продолжал:

— Если бы гнев твой поразил пройдоху финикийца или жалкого еврея, паршивого перса или провонявшего бараньим салом ассирийца! Но за что ты так покарал халдея, владыка небесный?

Внезапно его охватило искушение обезобразить священный лик всемогущего Энлиля в отместку за то, что он так безжалостно наказал род людской. Гамадан решил сделать ему длинный нос. Но когда оставалось только выдолбить ноздри в длинном остром носу, старик в ужасе спохватился — ведь к этому идолу будет обращаться с молитвой и просьбами его дочь Нанаи. Гамадан торопливо забормотал заклинания против злых демонов и склонил голову, смиренно моля покровителя халдеев о прощении.

Подавив усмешку, он беспокойно заерзал на табуретке и, колотя себя в грудь, огласил пространство покаянными мольбами:

— Поверь, сын всесильного солнца и матери-земли, поверь, это не я, это черный демон в крокодиловой шкуре, с когтями дракона, хвостом ящерицы, жалом скорпиона, с козьими ногами, петушиным гребнем и орлиными крыльями подучил меня. Злой демон наущал меня отомстить тебе за род людской, ибо несправедливо обошелся ты с нами за грехи первых людей. Не ты ли сотворил щебет птиц, шум волн и аромат цветов, которые ввели человека в грех? Ты даровал человеку сладостный сон, наполнив ночь чарующими сновиденьями. и он не устоял и вкусил от древа познания. Значит, ты виноват во всем, а человек стал жертвой твоей прихоти. Но поверь, всемогущий, это злой дух наговаривает на тебя, а мое сердце чисто. Это демон, пищей которому служит глина и прах, наущает меня, о высокочтимый, сделать тебе длинный нос.

В знак раскаянья Гамадан укоротил богу нос и поднял фигурку к солнцу.

— Взгляни, бог богов, я не поддался козням злого духа и исправил тебе нос. Я избавил тебя от позора, так отплати мне услугой за услугу. Если ты закрываешь врата рая передо мной, то исполни хотя бы просьбу моей дочери, самой красивой девушки на берегах Евфрата. Сейчас она пасет овец бедного Гамадана, но если бы ее узрели боги, каждый пожелал бы видеть ее своей возлюбленной. Если б о ее красе прослышал царь, он в тот же день взял бы ее к себе во дворец. Если б она появилась на улицах Вавилона, перед ней падали бы ниц, словно перед божественной Иштар. Внемли ее мольбам, сделай так, чтобы ей не приходилось от зари до зари пасти овец, есть сухие лепешки и спать в глиняной хижине. Когда она вечером вернется домой со стадом, ты увидишь, свет солнца, что она прекрасней радуги, воссиявшей после всемирного потопа.

Чтобы бог Энлиль, владыка жизни и смерти, в самом деле мог ее увидеть, подумал Гамадан, надо поскорей закончить работу, потому что уже перевалило за полдень, а с наступлением сумерек Нанаи пригонит овец домой.

Он подровнял нос и вырезал ноздри: потом подправил губы и глаза, придав благородства облику божества. Просверлил отверстие в широком и богато украшенном резьбой поясе. Просунул в это отверстие меч, — теперь он висел на животе фигурки наискосок. На спине прикрепил орлиные крылья — знак божества. Подстрогал длиннополую рубаху, отороченную густой бахромой, и ремни на сандалиях. Затем развел в плошках краски и раскрасил фигурку. Крылья, шлем, сандалии, пояс и украшения выкрасил под золото. Плащ покрыл красной краской, одежду — голубой, а бахрому сделал желтой. Закончив работу, он отнес фигурку в хижину и поставил сохнуть на полку над дверью.

Он убрал и долото с ножом, стружки бросил в огонь под треногу — на ней стоял горшок, в котором варилась рыба, — а плошки с красками залепил глиной, чтобы краски не засохли.