Вавилон

В расстройстве пребывал не только верховный жрец Исме-Адад. Валтасар тоже долго не мог прийти в себя после всех потрясений. Когда Набусардар спустился к нему в усыпальницу с вестью о том, что опасность миновала, царь едва понял, чего от него хотят. Он боялся покинуть свое убежище, хотя чуть не умер там от страха. Он дрожал, обливаясь холодным потом, при воспоминании, что пришлось ему пережить, пока он сидел один в каменном мешке усыпальницы. Казалось, не только живые, но и мертвые решили свести счеты с царем Вавилонии.

Когда солдаты Эсагилы прорвались во дворец, Валтасар решил бежать из усыпальницы подземным ходом. В каменных стенах он стал искать плиту, закрывавшую отверстие потайного хода. Это должна была быть седьмая по счету плита от надгробья царицы Нитокрис. Он шарил по стене рукой, снова и снова ощупывая плиты. Вот она, седьмая плита, но она никак не поддавалась, хотя Валтасар напрягал все свои силы.

– Что же это такое? Почему она не открывается? От страха волосы у него встали дыбом. Можно было позвать на помощь стражу, но он боялся, что она выдаст тайну его побега. Поэтому он продолжал лихорадочно ощупывать края каменной глыбы, стараясь понять, что ей мешает повернуться.

Тут его взгляд упал на высеченную над плитой фигуру. В слабом свете каганца Валтасар пристально всматривался в барельеф, и вдруг у него померкло в глазах. Он оцепенел, только сквозь зубы проскользнуло, как змея, ненавистное имя:

– Навуходоносор!

Снова Навуходоносор. Это он держит камень, не дает отвалить его. Видно, он хочет померяться силами с Валтасаром, показать ему, кто из них сильнее.

Удивительно, как Валтасар не сошел с ума от ужаса и сознания собственной беспомощности. Он исступленно бросился на соседнюю плиту и вцепился в нее ногтями в приступе страха и в безнадежном унижении. Пальцы его нащупали выбитые в камне письмена. Приняв с них руки, он прочитал:

«Я тот, кого не превзошел еще никто из живых и мертвых. Я гранит и камень, я сила и дух, я гении и властелин. Я повелевал этой страной и буду повелевать ею во веки веков. Как солнце всегда возвращается на небо, так и я буду возвращаться всегда до скончания мира».

Валтасар замер, но страх побуждал его действовать. Как загнанный зверь, он рыскал взглядом по сторонам. И повсюду его глаза натыкались на письмена, прославляющие ненавистного соперника. В конце концов его обессиленный и отчаявшийся взор остановился на таблице, где поблескивали золоченые слова:

«В служении Мардуку я ходил походами в дальние края, через необозримые горы, от Верхнего моря к Нижнему, по непроходимым дорогам, по тернистым путям, где некуда было поставить ногу и где каждый шаг дается с трудом… Это были дороги жажды. Я сокрушил непреклонных, взял в плен непокорных, я упрочил державу, благотворил народу, избавился от злых и строптивых, я принес серебро, золото и драгоценности, бронзу, красное и кедровое дерево, диковинные редкости, плоды лесов и морей в свой город Вавилон пред очи Мардука».

Валтасару почудилось, что за текстом надписи возникло лицо Навуходоносора и таинственный голос словно вопросил его:

«А что свершил ты?»

Он закрыл лицо руками и пошатнулся. Внезапно до него донеслись какие-то звуки извне, почудились приглушенные шаги. Очевидно, солдаты Эсагилы обнаружили его укрытие.

Вскочив, он принялся раскачивать седьмой по счету камень, глыбу, освященную изваянием величайшего из владык – Навуходоносора. Он еще не настолько обессилел и пал духом, чтобы не попытаться спасти хотя бы свою жизнь. Обхватив плиту руками, он все-таки отодвинул ее. Открылось черное отверстие подземного хода. Пламя осветило стены узкого коридора.

Он готов был скользнуть в проем, как в усыпальницу вошел верховный военачальник в сопровождении нескольких солдат. У Валтасара исказилось лицо и остановилось дыхание, потому что в первый момент он не узнал Набусардара.

Набусардар понял смятение царя и поспешил обрадовать его благой вестью:

– Государь, опасность миновала. Мы пришли, чтобы служить тебе и исполнять твои распоряжения.

Валтасар не понимал его. Он дрожал, по лицу сбегали струйки пота. Царь попытался открыть рот и подать голос, но горло было как заколдованное.

С трудом придя в себя, царь глубоко вздохнул, и плечи его поникли в изнеможении.

– Ох, мне уже казалось, что я не на этом свете, а в царстве Нергала, в стране, откуда нет возврата.

– Твои воины мужественно сражались, царь царей. У тебя превосходная армия. Они доблестно держались здесь и у Хебара.

– Здесь и у Хебара?

– Да. Я усмирил еврейскую общину. Подстрекателя нет в живых.

– Он умер под бичами?

– Как ты и повелел.

– Я больше никого не стану приговаривать к такой казни. Только сегодня я понял, как это ужасно – ждать смерти. Отныне преступников будут казнить только ударом меча. Это так страшно – ждать конца.

Его передернуло, у Набусардара тоже прошел мороз по спине. Факелы в руках его спутников зашипели, пламя их стало меркнуть. Усыпальницу заполнил синеватый сумрак.

* * *