Вавилон

Из Ура, Урука, Ларсы, Лагаша, Эриду, Ниппура, Киша, Куты, Сиппара, Описа, Марада, Дильбата, Шуруппака, Исина, Сураппа, Уммы, Кеша, Борсиппы и Вавилона на холм Гила прибыли наместники или их поверенные.

Так повелел верховный военачальник Набусардар, намереваясь держать совет о защите городов, заботу о которых возложил на наместников царь. Кроме того, Набусардар полагал, что при личной встрече он сможет лишний раз убедиться в их преданности.

В покоях верховного военачальника халдейской армии царило оживление. Высокие должностные лица заполнили многочисленные залы дворца. Пламя светильников, сделанных из раковин, бронзы, цинка, меди, серебра или золота, разгоняло сумрак могучих сводов, скупо пропускавших дневной свет. Одежды военачальников сверкали и переливались всеми цветами радуги; у одних – в зависимости от чина – это были накидки, отделанные пурпуром розового, фиолетового и синеватого отлива, у других – парчовые повязки на бедрах, узкие и широкие, усыпанные жемчугом и драгоценными каменьями; некоторые из наместников носили широкую ленту через плечо, знак особого расположения царя. Черные, как смоль, волосы, черные курчавые бороды оттеняли мужественность лица. Темные, сверкающие глаза светились, словно небо над Аравийской пустыней, где и днем можно видеть звезды.

Воздух в комнатах был напоен сладким ароматом алоэ, кинамона, халвана и нарда.

Гостям подавали освежающие, настоянные на пряностях напитки и густые сирийские вина в красочных сидонских кубках и глубоких чашах египетского стекла. Их подносили восточные девушки и гречанки вместе с дворцовыми невольниками.

Многолюднее всего было в среднем зале, отделанном красным офирским деревом и украшенном барельефами, высеченными на черном граните. Его убранство составляли столики из твердого, как гранит, черного дерева и обтянутые темно-красной бараньей кожей скамьи.

Первым здесь появился управитель царского дворца, огромный грузный мужчина с курчавой бородой, переплетенной золотой канителью. Человек он был неуживчивый, заносчивый и злой на язык,

Плюхнувшись в. кресло, он тотчас ударил в ладоши и потребовал вина. Вбежала узкобедрая филистимлянка со звонкими браслетами на щиколотках, поклонилась и, сверкнув глазами, подала ему розовый напиток.

Он потянулся было к чаше, но внезапно схватил девушку за руку и украдкой прошептал:

– А ты резва, ты прямо создана для моего ложа. Приходи утром, покуда все спят, приходи ко мне во дворец.

Девушка была прислужницей в доме верховного военачальника и не осмелилась согласиться…

– Придешь?

Она обомлела от страха, кувшин и чаша задрожали в ее руках.

– Я люблю горячих, а ты что искра. Придешь? Смешавшись, девушка не могла выговорить ни да, ни нет, сердце ее учащенно билось.

– Ну? – не отступал вельможа.

Ужас сковал ее, от робости и смущения она чуть не выронила кувшин с вином. А вельможа смотрел требовательно и жадно.

Но тут за спиной девушки раздались шаги. Кто-то вошел и нечаянно выручил ее.

Управитель, поспешно схватил чашу, поднес ее к губам.

Узкобедрая филистимлянка удалилась мелкими шажками, позванивая монистами и браслетами.

В зал вошли наместники Ларсы, Урука, Куты, Сиппара и Киша. За ними следовали несколько военачальников, в том числе высший военачальник Аскудам и предводитель лучников Исма-Эль, рослый, плечистый мужчина лет тридцати пяти, наделенный редкостной красотой. Филистимлянка задержала на нем взгляд, и это не укрылось от управителя.

Он поморщился и фыркнул, точно вино было прокисшим.

Военачальники приблизились к управителю и окружили его.

Наместник Ларсы, его давнишний друг, спросил с поклоном:

– Что это ты, светлейший, встречаешь нас гримасой? Иль мы спугнули твою хрупкую филистимлянку?

– Упаси меня Мардук! – деланно и зло рассмеялся князь. – Девчонка суха, что борзая. Полно! И как это тебе пришло в голову? Я от вина морщусь. Не вино, а конская моча.

– Правда, светлейший?

– Отведай – и убедишься, – ответил тот раздраженно. – У Набусардара сроду не водилось хорошего вина!

– О нет, – улыбнулся Исма-Эль, – с той поры как Набусардар возглавил армию, отменное вино пьют не только вельможи, которых он принимает, но и солдаты.

– Кто этот дерзкий? – процедил сквозь зубы управитель.

– Исма-Эль, предводитель лучников, – ответствовал кто-то из окружающих.

– Гм! – вельможа оскалил зубы, как хищник, которого порядком раздразнили.

– Полно вам, – вмешался наместник Куты, примирительно поднимая руку.

– В самом деле, – поддержал его наместник Сиппара, окинув управителя презрительным взглядом, а про себя подумал: «Недаром говорят, что Вавилон разлагается. Стоит поглядеть хотя бы на этого – бочка с помоями, да и только. Гнусные речи, отвислое брюхо, масляные глазки, побрякушки. А перстни на пальцах! Мерзость!.. Нет, прав был гутийский наместник. Гобрий, говоря, что Персия, а не Вавилон, пышет здоровьем и силой, потому и будущее за ней. Не дай, Мардук, уверовать в это! Как-то не по нутру мне обретаться среди трупов и падали. Я тоже поклоняюсь здоровью и силе».

И словно ощутив неприятный вкус во рту, он хлопнул в ладоши, потребовал вина, чтобы запить горечь.