Вавилонский голландец

Магдала расставила стремянку, полезла наверх, приняла от Розы баночку и кисть. И опять сердце защемило: вот и Роза уплывет навсегда, а она ведь ради меня волчицей обернулась, чтобы след взять, до того еще как стали в полицию звонить, когда я к ужину не пришла… Ох и страшно же было… а вот Розе все нипочем. И как же спокойно она все объяснила перепуганной Магдале: что никакой она не оборотень, просто правильно наложенные руны могут на время обострить в человеке то, что ему от природы дано: обоняние, или зрение, или слух. А еще она сказала, что все дело в виноградной грозди – зимой, да еще на северном острове. Нет, славна Исландия теплицами, конечно, а все же у Матери язычников свои расчеты, ей любое совпадение годится, видно, нужна была им эта свадьба с пустым и темным духом…

«И вы вот так ради меня…» – сказала тогда Магдала, ей было бы жутко даже воображением примерить на себя такое – волчий нюх и волчье сердце, слух нетопыря и его холодные крылья, кошачье око и коготь. «А ради кого еще? – изумилась Роза. – Мы же с тобой на одном корабле служим, одно дело делаем. Ты мой друг». Так-то вот. «Ты – мой друг». А ты мой, Роза, и как быть мне без вас, и как идти самой…

– Да вот так же и иди, как до сих пор шла, – проворчала хранительница, подавая новую порцию краски. – И не разговаривай на таком ветру, тем более – сама с собой.

– Ничего мне не сделается, – ответила Магдала. – А только вдруг я опять во что-нибудь такое… встряну?

– В какое – в «такое»?

– Ну… вот… как в Исландии было.

Роза спустилась со ступеньки, сложила руки на животе и хищно наклонила голову к плечу.

– И не в такое еще встрянешь, дорогая моя, – совершенно серьезно сказала она. – Уж это как пить дать, и к гадалкам не ходи.

– Ну? И что? И что же мне делать?

– А вот что тогда делала, то и будешь делать.

– Молиться, что ли?

– Ну, если хочешь, то и молиться. Звать на помощь. Кричать. Не сдаваться. Ты же не просто так молилась, ты упиралась изо всех сил – вот так и продолжай. А кому на твой зов прийти – в общем, найдется.

На том они замолчали. Магдала выкрасила верх антенны, спустилась и помогла Розе закончить низ и опоры. Снова ярко-алый хохолок красовался на самой «макушке» корабля.

– Красавец, – сказала Роза, отступая к перилам и любуясь оконченной работой. – Уж он тебя не забудет, Магдала. Чует мое сердце, вы еще увидитесь.

– Дай-то бог, – вздохнула Магдала и отвернулась от ветра, режущего глаза. – Дай-то бог.

* * *

Серый корабль под голубым флагом медленно входил в порт Силемы. Было прохладное декабрьское утро накануне Рождества, но Магдалу знобило не от холода. Вчера она снова включила телефон и отправила сообщение. Звонить не хотелось, а сообщение – другое дело. Магдала не знала, что думать о Пай-Пае, как о нем думать, она даже не понимала, рада ли будет увидеть его теперь, а он – рад ли будет? Он был, так или иначе, родная душа, и Магдала очень волновалась. А вдруг не придет? Мало ли что… Вдруг? Спускаться на совершенно пустой причал – разве это возвращение? Не в силах терпеть, она зажмурилась и открыла глаза, только когда корабль заревел и загудел сиреной.

Пирс был совсем близко.

И он не был пустой. Толпа силемских детей, аккуратных, веселых рождественских школьников, румяных и благоухающих ванильным домашним печеньем в ранцах, разразилась в ответ кораблю приветственными криками. Корабль с достоинством приблизился, матросы опустили трап, и дети бодро затопали наверх. Магдалу с рюкзачком в руках они вежливо обтекали, здоровались: «Добр’ утр’, мисс», а корабль-то небось уже извлек из старого дерева самый хвойный аромат и выставил на полки самые лучшие книги, самые нужные истории об умных, верных и храбрых.

Прощай, корабль.

Прощайте, капитан Бек, Атилла, Миклош, боцман Микаллеф, Морис, Борис и Григор, Данила и Петро, прощайте, Роза, несказанная вы моя подруга, и вы, доктор Омар, будьте здоровы, а с тобой, Себастьян Перейра, мы давно уже попрощались…

Проговаривая эту печальную литанию, Магдала медленно спускалась по трапу, глядя под ноги, а потом прощаться стало больше не с кем, и она подняла голову.

Пай-Пай стоял на пирсе. Что-то там он прятал за спиной, наверное, букет цветов, неважно, главное – он пришел.

Магдала, как по волнам, легко подошла и быстро заглянула ему за спину.

Он встречал ее с той домашней, почти детской вязаной кофточкой, из которой Магдала уже выросла. Он боялся, что ей будет холодно: уезжала-то почти летом, а теперь зима. Но на этой, уже немного – или совсем? – другой Магдале был теплый исландский свитер – подарок рунологини, и потертые джинсы, и голубые туфли, она была почти одного роста с Пай-Паем, и улыбалась, и не плакала.

– Здравствуй, братец, – сказала она, прижимаясь щекой к его плечу. – Спасибо, что пришел. Поедем домой встречать Рождество.

Гала Рубинштейн

Далеко в море вода синяя-синяя, как лепестки самых красивых васильков

– Что вас беспокоит? – спрашивает доктор Форман и прикасается к моему лбу сухими прохладными пальцами.

– Ничего, – отвечаю я, не раздумывая.