Вчера

Доченька не пострадает, по крайней мере не больше, чем сейчас она страдает от твоих неурядиц.

Откликайся! Хотя бы открыткой, чтобы я знала, что ты можешь получить моё письмо.

Жаль, я не знаю насколько прочно ты там застрял. Поговорить бы.

Галя.»

И тут же следом, через день, развёрнутое письмо от Галины, приведём его без сокращений:

«Сенька! Здравствуй!

А нельзя ли как–нибудь свернуть эти твои «дела»? Нельзя ли договориться с этими добрыми дядями? Чтобы больше никогда их не видеть. Тебе надо любой ценой выбраться оттуда совсем, и начать всё сначала. Тут мне Алка обмолвилась в дружеской беседе, что регистрация брака ей необязательна. И она могла бы постоять за себя перед тёткой, с которой она живет. У Алки своя комната, но хозяйсство её ведет тётка. Соседи все за Алку. Этому гнезду нужен позарез ребенок. Он ослепил бы их как ясное солнышко. А ты… Наверное всё–таки это не тот вариант. Сенька, если бы у меня была квартира, то ты бы скорей всего жил у меня.

Ты задыхаешься там вдали от интеллектуальной жизни и социальных движений. Москва — это столица интеллигенции, и ты должен быть тут. Без общих знаний об обществе (они обновляются, иногда полярно, каждые 5 лет) в провинциии ты бесплодно растратишь себя. «Кипенье в действии пустом» сведёт тебя с ума. Нет пищи ни для ума, ни для сердца.

Хорошо ещё, твоё счастье, что упрямый кукурузник не даст тебе выехать. Там ты встретишь просто другую систему противоречий и никаких возможностей, кроме как продать себя в качестве пушечного или пластикового мяса. Здесь нет для тебя доброго небесного дяди, и там нету тоже для тебя лично ни одного благодетеля.

Роман тебе надо бросить. Тема устарела, морально. Объяснения будут в разговорах. Власть на местах и будет такой, пока она объективно подходит для производства. Вообще не связывайся с Западом, они ничем не лучше китайцев.

Потаскушка тебе, как ты знаешь по опыту, помочь не может. Недостаток ты испытываешь совсем в другой пище.

Самоубийство это некрасиво. Это ты подымаешь руки и говоришь: «Я сдаюсь.» Это по–азиатски, по–японски.

Дай себе зарок убиваться только в Москве. Обязательно попробуй этот последний шанс. Ты можешь работать ревизором? Дефицит, и берут часто без разбора. Ах, если бы ты был маленьким! Я бы тебя взяла на ручки, укачала и уложила спать. Ведь всё в самом себе! Этот лозунг как–то выдвинул один старый–старый дед, когда мы гуляли в прошлом году в апрельском Останкине. Мы там были с Риткой. Она без конца повторяет глубокомысленность, но не помогает.