Вчерашние небеса

– Да, сеньоры и сеньориты, клянусь Святым Калатравой, я, может, и развратник, искуситель и еретик, но не лжец! Слово гранда Испанского Королевства, а оно чего-то да стоит. Великая государыня, имея во владении великую державу, свою, внутреннюю державу оставила в запустении! И виною сему – власть! Власть и честолюбие, как мужское, так и женское! Женщина – это создание, которое любит, чтобы ему постоянно напоминали о его красоте, шептали комплименты, сочиняли и пели серенады, дрались из-за нее на дуэлях и множество прочего! Такова природа женская, сеньоры и сеньориты, так Создатель захотел, повторю я слова, уж прозвучавшие сегодня в этом зале, и так оно и есть! А мы же, доблестные мужи, привычные к смертям на поле брани и к грубой силе, таем, подобно воску свечному, от их красноречивых взглядов, страстных вздохов… глаз, за которые согласен отдать все сокровища мира… – Дон Жуан мечтательно прикрыл веки, но, опомнившись, откашлялся и продолжал: – Мы одаряем их яхонтами и златом, украшаем их божественные тела лучшими одеждами, страстно ловим каждый взор, зная, что, сокрушив неприступную фортецию, будем одарены неземным блаженством… Ибо женщина, если она доверилась мужчине, отдает ему не только тело, это удел шлюх, простите меня, милые сеньориты, но и душу! Она как бы полностью доверяется мужчине, отдаваясь во власть его, под его защиту и покровительство, ведь мужчина, согласно Заповеди Божьей, – Дон Жуан истово перекрестился, – обязан стать ей господином, защитой и опорой! Но мы иногда лукавим. Ложно клянемся мы в любви, и не оттого только, что не любим вовсе, а оттого, что так уж повелось для знающих женскую душу. Затем, получив свое, насладившись, нарушаем клятвы… Поскольку считается, что клятва государю, церкви или же кровным своим свята. А клятвы женщине – так… пустяк… Мы виноваты, сеньоры и сеньориты, мы – грешны! Причем обе стороны, ибо с противоположной оказывается нам сопротивление, а как известно, чем оно сильнее, тем слаще победа, ведь в природе истинного мужа – жажда битвы! Итак, виноваты обе стороны, мои уважаемые слушатели, и я готов поклясться на крови Христовой, ежели соврал!

– Ну, без крови, уважаемый! – строго заметил Азраил. – Ее и так не хватает для вас всех… Очень похоже на правду… По крайней мере, искренне. Но… Ждите, Дон Жуан.

– По-вашему, любая женщина, отдающая тело мужчине, – шлюха?! – Голос, громкий и высокий, принадлежал молодой особе, одетой по моде XVIII века, сильно накрашенной, но настолько разозленной, что даже густой слой пудры и румян на лице не мог скрыть пурпура злости. – Какая чудовищная ложь! Вот в этом весь грех мужчин – они считают, что женщины, отдавшие им тело, уже грязны, а сами они – агнцы Божьи, чистые и невинные, как младенчики! Гнусная ложь!

– Я не имел намерения огульно назвать всех женщин шлюхами! – попытался возразить, несколько смутившись, Дон Жуан. – Я хотел лишь оправдать великие чары любви и наслаждения ею, заклейменные, – он сделал паузу, оглянувшись и посмотрев на строгие лица Азраила и Гавриила, – Всевышним и столпами веры! Однако же грех есть грех, каноны веры запрещают и прелюбо…

– Достаточно! – бесцеремонно оборвал его Гавриил. – Вы, милый мой развратник, пытаетесь прикрыться верою и законом Божьим, как бы каясь? Отпущение грехов, раскаяние волка в овечьей шкуре! И ничего по делу! Как можно соблазнять чужих жен, ведь вы произносите: «Перед Богом и людьми клянусь хранить верность этой женщине!» Во-он!

Дон Жуан, как был с открытым ртом, так и исчез вслед за Калигулой, не оставив даже следа.

– Ты заметил, мужчины менее убедительны, – язвительно усмехаясь, Азраил наблюдал за своим собеседником, который продолжал пожирать глазами Мессалину, стоящую в передних рядах.

Впрочем, та, опытная в таких делах, сама давно заметила взгляд Архангела и теперь открыто изредка бросала ответные молнии из своих зеленых глаз…

«А мальчишка-то запал на рыжую! – смеясь про себя, отметил Азраил. – Да уж эта особа кого хочешь соблазнит…»

Тем временем разгоряченная дебатами дамочка, зажав в кулаке невесть откуда взявшийся инкрустированный перламутром веер, гневно продолжала:

– Шлюхи!!! Мы для них всегда шлюхи, легкодоступные, развратные, думающие только о порочных наслаждениях и греховных связях! А ежели какая из нас и отличается истинным целомудрием, они говорят, что она сумасшедшая или же порочна внутри и сохраняет под личиной монашеской стыдливости самые бесстыдные фантазии отъявленной шлюхи! Они не ставят женщин ни во что и этим гордятся! Бахвалятся за пирами, наливаясь вином, своими существующими и несуществующими победами, но при этом крепостей и городов, взятых ими, неизмеримо меньше, нежели соблазненных юбок! Негодные, низкие создания!

– Кто это? – Гавриил наконец оторвался от созерцания фигуры рыжеволосой дьяволицы в людском обличье. – Что за предвестница эмансипации? Лет через двести пятьдесят после нее такое будет везде – в их газетах, журналах, в этой… как ее, Сети – Интернете. А она смела не по времени.