Вчерашний скандал

— Не стучи так сильно, — пробормотал Лайл. Он поднял свой молоток и направился к Оливии. Она потирала руку. Он оттолкнул её кисть и начал массировать ушиб.

— Тебе нужно легонько постукивать, — сказал он.

— У меня к этому нет таланта, — ответила Оливия. — Я не знаю, для чего стучу. Не знаю, что должна услышать. Ты не мог бы просто делать так, как Бельцони [24]?

Перегрин перестал растирать её руку.

— А что сделал Бельцони?

— Сам знаешь. Ты мне когда-то объяснял. Он осматривал структуру и распознавал отличия в песке или в каменной кладке. Так он отыскал вход во Вторую пирамиду. Он рассказывал об этом в своей книге.

Она указала на стену:

— Ты не можешь просто увидеть?

— Я смотрел, — ответил Лайл. — Но здесь совсем по-другому. Нет ни песка, ни щебёнки. Я даже не знаю точно, что ищу.

Он осознал, что больше не массирует руку Оливии, но и не выпускает её из своей. Перегрин отпустил её, нежно и аккуратно, отступая на шаг назад.

Прошло пять дней.

Это было очень долго. Они были заняты, разбирая бумаги и книги Фредерика. Но не за закрытыми дверями. Они перенесли вниз все документы и работали в большом зале, Лайл — на своей половине стола, Оливия — на своей.

Они не говорили этого вслух. Это было не нужно. Некоторые вещи вышли из-под контроля, и даже Оливия это признавала. Она видела, что они стоят на краю пропасти, и даже она, столь беспечная, сделала шаг назад.

Мы погубим жизни друг другу… Я не соглашусь на второе место в сердце мужчины…

— Где наша подсказка? — Спросил Перегрин.

— Где-то на полу, — ответила она. — Я её уронила. И жалею, что вообще нашла её.

— Напомни мне никогда не брать тебя на раскопки, — усмехнулся Лайл.

— Можно подумать ты взял бы меня с собой, — отозвалась девушка.

— Я бы взял, — проговорил он. — Но ты бы умерла со скуки. Или убила бы кого-то. Терпение — не самая сильная твоя сторона.

Оливия закружилась в вихре юбок и упала на одну из скамеек, оставленных рабочими.

Лайл нашёл брошенный ею клочок бумаги. Он сосредоточил на нём своё внимание. Знаки не совпадали с надписями на стенах. На стенах были инициалы и знаки каменотёсов — все оставляют за собой следы, как посетители на Большой Кровати из Уэра.

— Ты действительно задумывался об этом, — заговорила Оливия. — Обо мне и тебе, на раскопках.

Он думал об этом, даже больше, чем представлял. Когда он впервые увидел Великие Пирамиды и Сфинкса, то подумал об Оливии, о том, какое у неё было бы выражение лица, и что она сказала бы. Он вошёл в гробницу и…

— Временами я думаю о том, как чудесно было бы повернуться к тебе и сказать: «Посмотри на это. Взгляни сюда, Оливия». Да. Иногда я думаю об этом.

— О, — произнесла она.

— Момент находки был бы волнующим, — продолжал он. — Тебе бы понравилось. Но до того и после того тянутся часы, дни, недели и месяцы утомительной монотонной работы.

— В течение которых ты бы забыл о моём существовании.

— Ты могла бы принести мне чашку чаю, — заметил Лайл. — И я бы вспомнил.

— У тебя для этого есть Николс.

— Ты могла бы снять с себя всю одежду, — предложил он.

— И голой танцевать в пустыне?

— По ночам. Под звёздным небом. Ты никогда не видела таких звёзд и таких ночей.

— Звучит, как рай, — тихо проговорила Оливия и вскочила со скамьи. — Но я знаю, чем ты занимаешься. Ты заманиваешь меня в ловушку.

— Это абсурдно.

Он заманивает её в ловушку? Возможно.

— Я тебя знаю, Лайл. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой. Твоя совесть грызёт тебя, ночь за ночью. И ты придумал коварный план для моего падения. «Я соблазню её», подумал ты. И поскольку ты знаешь меня лучше всех, за исключением моей мамы, тебе известно, как это сделать.

Правда? И у него получается?

Она подошла к нему.

— У меня больше терпения, чем ты думаешь, но я начинаю выходить из себя. Вся эта злосчастная трагическая страсть мне не по вкусу. Дай мне ещё раз взглянуть на эту проклятую бумажонку.

Египет. Танцевать обнажённой в пустыне, под звёздами.

Перегрин может выглядеть ангелом, со своими золотыми волосами и серебристыми глазами, но он сам дьявол-искуситель.

Она забрала у него листок и заставила себя сосредоточиться.

Чертёж изображал две стены длиною в двенадцать футов. Внутри квадратов, изображавших камни, находились крохотные отметки и числа. С правой стороны рисунка был значок.

— Вот этот, — указала Оливия. — Он не похож на остальные, правда?

— Знак каменотёсов, я думаю. Похоже на GL, перечёркнутые стрелой.

— Если это не стрела, то указатель налево.

Они вдвоём подошли к восточной стене в поисках надписи.

Ничего.

Они подошли к западной стене в поисках надписи.

Ничего.

— Должно быть… — Оливия запнулась. — Если только мы не то ищем.

Слова кружились у неё в голове, и образы тоже. То, что говорили леди. То, что сказал Лайл.

— Помнишь, когда я предположила, что это явно изображение стены, а ты сказал, что карты всегда наглядны? — Спросила она.

Перегрин посмотрел на значок. Он посмотрел на стену.