Более того, не требовалось особых умственных способностей, чтобы понять, что письмо от Оливии после полуночи не могло содержать новостей, которые бы его обрадовали.
Перегрин вскрыл письмо.
— Нет, — пробормотал Лайл. — Только не это.
— Клянусь, прошло лет сто с тех пор, как я сидела в дорожной карете, — проговорила леди Уиткоут, когда экипаж остановился, чтобы уплатить дорожный сбор у Кингслендской заставы. — Я почти забыла, как сильно трясет, особенно по булыжникам.
— Действительно, трясет, — поддержала леди Купер. — Напоминает мне о моей брачной ночи. Какой неприятный опыт! Почти отбил у меня вкус к этому делу…
— Так всегда бывает с первым мужем, — сказала леди Уиткоут. — Это из-за того, что девушка молода и знает только что и куда.
— А может быть, она и этого не подозревает, — поддержала ее леди Купер.
— Поэтому и не знает, как его научить, — продолжала леди Уиткоут.
— А к тому времени, когда узнает, учить мужа уже поздно, — вздохнула леди Купер.
Леди Уиткоут наклонилась к Оливии, которая сидела вместе с Бейли на противоположном сиденье.
— И все же это было не так плохо, как ты думаешь. Первых мужей выбирали наши родители, эти мужья были вдвое старше нас, а то и намного больше. Зато у нас были неплохие шансы остаться молодыми вдовами. Будучи старше и мудрее, мы лучше знали, как получить то, что нам нравится, во второй раз.
— Некоторые из нас вначале испытали второго мужа, прежде чем согласиться на брак, — добавила леди Купер.
— А были такие, кто не стал утруждать себя повторным замужеством, — хихикнула леди Уиткоут.
Оливия знала, что они намекают на прабабушку. Она была безупречно верна своему супругу. После его смерти она не хранила верности никому.
— Что ж, пока булыжники остались позади, — весело сказала Оливия, когда карета снова пришла в движение.
Их роскошный, хорошо оснащенный рессорами экипаж был пригоден и для ухабистых дорог и длительных путешествий. Он не строился, как городские экипажи, исключительно для комфорта. Колеса, грохотавшие по камням, создавали шум и тряску.
Весь последний час леди перекрикивали стук колес кареты по булыжникам и подпрыгивали на сиденьях. Оливия кричала и прыгала вместе со всеми. У нее болел зад и разламывалась спина, хотя церковь в Шордиче, от которой отсчитывалось расстояние до Лондона, находилась всего в миле с четвертью от них.
Но теперь дома стали мелькать реже, дорога пошла ровнее. Экипаж покатился с большей скоростью, и следующая миля пролетела быстрее, чем предыдущая. Они пересекли заставу в Стамфорде и поднялись на Стамфорд-хилл, с вершины которого был виден собор Святого Павла.
Оливия встала, чтобы опустить часть оконного стекла в раме. Она высунулась в окно и посмотрела назад, но ночь была темной. Она смогла разглядеть только редкие слабые огни уличных фонарей и немного ярче горевшие окна больших домов, где еще несколько часов будут длиться балы. Луна находилась в своей начальной фазе, похожая на тонкий серп.
Оливия подняла оконное стекло, защелкнула его и упала на сиденье.
— Его еще не видно? — спросила леди Купер.
— О нет, это слишком быстро, — ответила Оливия. — К тому времени, когда он догонит нас, мы уже проделаем значительный путь. Слишком далеко, чтобы поворачивать назад.
— Было бы ужасно, если бы пришлось разворачиваться обратно, — заметила леди Уиткоут.
— Это самый захватывающий план, который мы осуществили за долгое время.
— Эти нынешние времена — они такие скучные.
— Не то что в былые дни!
— О, что это было за время, моя дорогая! — произнесла леди Купер. — Жаль, ты не знаешь, как это было.
— Мужчины так красиво одевались, — вставила леди Уиткоут.