Вдали от безумной толпы

– Никто. Я просто увидала, что вас дома нету, и подумала, уж не случилось ли чего. Поздно ночью я вроде слыхала голос хозяина. Ну, думаю, дело неладное…

– Он дома?

– Нет, вышел перед тем, как я отправилась вас искать.

– Фэнни забрали?

– Еще нет, но скоро заберут. В девять.

– Тогда давай пока домой не пойдем, а погуляем лучше в леске.

Лидди, не вполне понимая или даже вовсе не понимая, что происходит с госпожой, согласилась, и они побродили вдвоем среди деревьев. Наконец служанка сказала:

– Сдается мне, мэм, вам все-таки нужно обогреться и покушать. А то как бы вы не простудились и не умерли!

– Сейчас я не могу вернуться в дом; быть может, и никогда не смогу.

– Тогда я принесу для вас какой-нибудь еды и что-нибудь надеть поверх этой тоненькой шали?

– Если хочешь, Лидди.

Девушка исчезла и через треть часа вернулась с плащом, шляпою, несколькими ломтиками хлеба, помазанными маслом, горячим чаем в маленьком фарфоровом чайничке и чашкой.

– Фэнни унесли? – спросила Батшеба.

– Нет, – ответила ее компаньонка, наливая чай.

Завернувшись в плащ, Батшеба немного поела и попила. После этого голос ее чуть окреп, а лицо сделалось немного менее бледным.

– Погуляем еще, – сказала она.

Женщины бродили по роще без малого два часа. Госпожа, односложно отвечавшая на щебет служанки, могла думать лишь об одном. Наконец она прервала Лидди:

– Знать бы, в доме ли еще Фэнни?

– Пойду погляжу.

Воротясь, служанка сообщила, что носильщики как раз пришли за телом и что о Батшебе спрашивали, а она, Лидди, сказала, будто хозяйке нездоровится.

– Они думают, я у себя?

– Да. – Помолчав, девушка осмелилась прибавить: – Давеча, когда я нашла вас, вы сказали, что не пойдете больше домой. Вы ведь это не всерьез, мэм?

– Я переменила свое мнение. Только женщины, не имеющие гордости, убегают от мужей. Умереть в доме мужа от дурного обращения – это ужасно, но еще ужаснее, если тебя увидят живой в доме у чужих людей. Я все утро об этом думала и избрала для себя путь. Сбежавшая жена – обуза для всех и бремя для себя самой. Каждый треплет ее имя. Все это хуже, чем оставаться дома, даже если там приходится терпеть оскорбления, побои и голод. Лидди, если выйдешь замуж – сохрани тебя от этого Господь! – тебе, вероятно, будет несладко. Но ты все терпи. Тебя режут на части, а ты стой, как скала. Именно так я теперь и намерена жить.

– Ах, хозяйка, не говорите этаких слов! – воскликнула Лидди, беря руку Батшебы. – Однако ж я знала, что вы слишком разумны, чтобы бежать из дому. Могу ли я спросить, что такое случилось между вами и им?

– Спросить-то ты можешь, только отвечать я не стану.

Минут через десять они кружным путем вернулись к дому и вошли через заднюю дверь. Батшеба тихонько поднялась в пустующую чердачную комнату, компаньонка последовала за ней.

– Лидди, – произнесла хозяйка уже не столь уныло, ибо молодость и надежда постепенно брали свое, – я должна кому-то довериться и выбираю тебя. Так вот. Я покамест поживу здесь. Помоги мне обустроиться: затопи камин, постели на пол ковер. Потом я хочу, чтобы вы с Мэриэнн принесли из маленькой спальни ту простую деревянную кровать вместе с постелью, столик, который при ней стоит, и еще кое-какие вещи. Чем бы мне скоротать томительное время?

– Подрубание платочков очень помогает, – сказала Лидди.

– Ах, нет, нет! Шитье я всегда ненавидела.

– А вязание?

– И его тоже.

– Тогда, может, вышивку свою закончите? Там ведь осталось доделать только гвоздички и павлинов, а потом можно будет вставить в рамку под стекло и повесить рядом с той картинкой, которую вышила ваша тетушка.

– Ах, такие вышивки чудовищно устарели! Образец мастерства рукодельницы с ее именем – это теперь только в деревне и встретишь! Нет, Лидди. Я лучше почитаю. Принеси мне книги, главное, не новые. Не хочу читать нового.

– Значит, мэм, старые, дядюшкины?

– Да, те, что мы убрали в коробки. – Легкая тень насмешки пробежала по лицу Батшебы, когда она прибавила: – Давай «Трагедию девушки» Бомонта и Флетчера, «Скорбящую невесту» Конгрива и… погоди-ка… Юнгову поэму «Ночные размышления» да еще «Тщету человеческих желаний» доктора Сэмюэля Джонсона.

– Может, желаете историю того мавра, который убил свою жену Дездемону? Очень печальное сочинение и вам как раз подойдет.

– Лидди, ты читала мои книги без спросу! А ведь я не велела! Откуда тебе знать, что эта трагедия мне подойдет? Нисколько она мне не подходит!

– Но если другие, то и…

– Нет, и другие не годятся. Не нужно грустных книг. К чему, в самом деле, я стану их читать? Неси лучше «Деревенскую любовь»[60], «Девушку с мельницы»[61], «Доктора Синтаксиса»[62] и несколько томов «Спектейтора»[63].

Весь тот день Батшеба и Лидди провели на чердаке, как за баррикадою. Предосторожность эта, однако, оказалась излишней: Трой их не только не беспокоил, но и вовсе не появлялся поблизости. Батшеба до сумерек просидела у окна, то заглядывая в книгу, то бесцельно всматриваясь и вслушиваясь во все, что происходило на дворе.