Вдали от дома

– Итак, – объявила она. Ее глаза были дики и черны. – Чего вы от меня хотите? – задала она вопрос. Она взяла мой экземпляр Мориса Бассе «En Avion Vols et Combats»[37] и изучала обложку, прежде чем отложить том в сторону.

Она выбрала другую книгу и отложила ее тоже, и я увидел, что она была невероятно зла или, возможно, напугана. Нам была внове эта интимная ярость.

– Что с вашими чертовыми танцами?

– Вы сбежали, – сказал я.

– Я ждала.

– Нет.

– Да, вы вылетели из «Виндзора» и посмотрели прямо на меня. А потом притворились, что не увидели.

– Ради бога, было темно.

Она положила прохладную руку на мою щеку и тут же ее отдернула. Вернулась к книгам. Я увидел, что моя гостиная была крысиным гнездом, а пол не слишком-то чистым.

В этом убогом доме я мечтал сжать руками ее гибкое тело, воображал, что ее юбка соскользнет, как лепесток, на мой родной пол. Я представлял, как скажу: «Я люблю тебя», и вот она тут, а я уже не уверен, что люблю ее, и я ощутил не близость любимой, но скорлупу непохожести. Она перемещалась от стола к полкам, отбросив «Сан» с облаком-грибом, изучала мои книги, возможно, представляла их одинокого владельца в дырявых носках возле уличных развалов и в аукционных домах, понимала, что я не тот, за кого она меня принимала, а жалкий мшелоимец, глядящий в бездну бесплодной жизни.

– Вам стоит открыть книжный магазин.

– Может, и открою.

– Это из Государственной библиотеки Виктории.

В самом деле. Это был «подарок» из отдела картографии.

– Так вы вор? – Она сняла туфли, как часто делала в студии, и я был поражен, увидев ее великолепные ноги на моем грязном полу.

– Я правда не видел вас возле «Виндзора». Думал, вы сбежали.

– Покажите мне дом, – решила она и понесла туфли по коридору.

– Не входите в кухню.

Разумеется, она прошла прямо в кухню, где линолеум был липким, как мухоловка.

– Сахар, – объяснил я.

И она отлепляла безукоризненные ноги от моего клейкого пола, соединяясь с ним и вновь прерывая связь, глядя при этом на мой садик.

– Им следует подрезать крылья.

У меня был облупившийся эмалированный таз, в котором я смывал землю с картофелин, и теперь я наполнил его теплой водой из-под крана. Обошел по краю засохшую сахарную лужу, поставил таз на стол и принес полотенце с куском мыла.

– О, Вилли, – сказала она, и ее верхняя губа чуть набухла. – Ты собираешься меня искупать?

Она смеялась надо мной, а мне кровь ударила в голову, и я едва мог ее разглядеть. Она села на самый крепкий из моих кухонных стульев. Я смело поставил таз с водой у ее ног, а она с любопытством взглянула вниз. Она передала мне мыло, и я не мог понять ее взгляд, но она не отворачивалась, даже когда ставила голые ноги в воду.

Хотел бы я, чтобы это был новый кусок, а не старый обмылок. Я встал на колени. Поднял ее левую ногу. Она позволила мне эту близость. Я омыл ее розовые подошвы и мягкие тени между пальцами. Намылил круглую легкую пятку, а затем лодыжку, и когда наконец взглянул вверх, то увидел ее вдумчивый взгляд. Она потянулась и коснулась моей щеки, и тогда я встал, и она встала, и я взял ее сухую руку в мою влажную, и пропал из этого мира.

– Ты меня видишь, Вилли?

Я повел ее назад в коридор.

– Мы танцуем?

– Здесь пол чище.

Она выказывала исключительно любопытство к тому, куда я ее вел, – к незастеленной холостяцкой кровати двух футов шести дюймов шириной с книгами среди простыней.

– Почитай мне, – сказала она, и по практическим причинам я почувствовал облегчение, и обнаружил персидского поэта, и мы легли вместе на измятую постель, и она положила голову мне на грудь, и я гладил ее волосы левой рукой, держа чуть набрякший от воды том – правой. Это были двенадцать газелей персидского поэта Хафиза.

Я читал, а она целовала меня в щеку, и мое тело сводило откровенное желание.

– Продолжай, – сказала она.

И я продолжил.

Когда стремлюсь за ней вослед – бежит, как от огня,Когда же от нее иду – то злится на меня.И если у дороги я, желанием влеком,Как пыль, прильну к ее ногам, – промчится ветерком.Полпоцелуя был сорвать я с уст ее готов,В итоге же досталась мне лишь сотня сладких слов[38].

– Сахар, – сказала она.