Вдали от дома

– Иди умойся, – сказала миссис Боббсик Эдит. – Ты тоже, – обратилась она к сестре.

– Дед разбомбил ручей! – закричал Ронни. Он запустил руки в пах и поднял одну ногу в воздух.

– Иди уже, – сказала миссис Боббсик, – если хочешь писать, иди.

– Бум! – кричал Ронни. – Бум! – Побежал по садовой дорожке и захлопнул за собой дверь сортира.

Браконьер купался в славе. Он стоял посреди своего улова и раскачивался на каблуках, засунув руки глубоко в карманы плаща. Он поднял бровь, заигрывая с Беверли, и достал из кармана плаща то, что когда-то было сосиской, обернутой в жирную коричневую бумагу, Landjäger[57] моей матушки, если быть точным. Если тут кто и был к нему враждебен, он этого, казалось, не замечал.

– Все любят хлопушки.

– О Господи Иисусе, – сказала миссис Боббсик. – Эдит, иди в ванную. Сейчас же. Иди. Папа, поговорим снаружи?

– Брось. – Дэн кинул Landjäger внучке. – Это не опасно.

– Убирайся.

Миссис Глисон смотрела на меня, я отвернулся.

– Я просто дразнюсь, – сказал Дэн. – Баххубер, вы ничего не говорите.

– Оставьте мистера Баххубера в покое, все вы! – вскричала миссис Боббсик, одновременно пытаясь вырвать Landjäger у дочери.

– Это всего лишь гелигнит, – сказала Эдит. – Он не опасен, мам. Дед мог взорвать сортир, пока там сидит Ронни.

– Ты мог, мог, папа?

– Я устраиваю розыгрыши. Никого никогда не ранило.

Воздух колыхался, а губы миссис Боббсик стали тонкими и сжались от ярости.

– Папа, – сказала она. – Выйди. Немедля. Поговорим.

Бог ветра сжал кулаки:

– Хочешь драться, как мужик?

Миссис Боббсик широко раскрыла сетчатую дверь:

– Прошу, папа, прошу.

– На «Редексе» ты будешь жалеть, что не умеешь обращаться с гелигнитом.

Миссис Боббсик отпустила дверь, и та закрылась:

– Что ты имеешь в виду? Что там с «Редексом»?

– Возможно, я стану вашим соперником.

– Ты не посмеешь.

– Я участвовал в испытаниях автомобилей, когда тебя еще на свете не было.

Миссис Боббсик села:

– Тебя нет в «Редексе».

Старик широко оскалился:

– Мы будем по-дружески соперничать.

– Ты можешь оставить Коротышку в покое?

– Я говорил с приятелем, Мюрреем, он участвовал в прошлогоднем «Редексе». Нахваливает взрывчатку, что я ему дал.

– Дай нам пожить, папа.

– Мюррей говорит, дорога от Клонкарри тянется на восемьдесят миль. Она такая узкая, что, если машина впереди сломается, ты застрянешь без гелигнита. Возьми коробку. Научись расчищать дорогу. Я понимаю, что ты нервничаешь, – сказал он миссис Боббсик.

– Хватит дышать ему в спину.

– Это никому не повредит.

– Ты только и делаешь, что вредишь.

– Я занимался этим долгие годы. Можешь бросить эту штуку в огонь и прыгнуть на него. Его специально подрывать надо. Итак, окунаешь в гелигнит палочку длиной с карандаш по середину, а затем нужно купить детонаторы. Это опасные штуки, – сообщил он Ронни, когда тот вошел. – «Деты», как их называют. Храни их отдельно от гелигнита, и все будет тип-топ.

Бог ветра положил вторую палку гелигнита на кухонный стол:

– Поиграй с ней, – сказал он миссис Глисон. – Ну же. Покрути.

Ронни тут же схватил гелигнит и принялся танцевать с ним по кухне, ударяя им себя по голове, пока мать не шлепнула его по ногам – тогда он уронил гелигнит и убежал прочь в слезах.

– Я почищу рыбу, – сказал я.

– Я помогу, – сказала Беверли. – Должен же у них быть нож.

Мне не оставалось выбора, кроме как встать рядом с ней, пока она исследует кухонный шкаф. Ее плечи пахли кокосом, а я приметил нож с деревянной ручкой, и она вложила его в мою ладонь и сомкнула мои пальцы.

Детей выпроводили с кухни, и я принялся чистить рыбу, стоя у стола. Миссис Боббсик была в саду. Дэн рассказывал Беверли про гелигнит, та время от времени понимающе кивала.

Тем не менее именно она отправилась искать муку для обвалки. Я сделал продольные надрезы с каждого бока. Поймал спинной плавник между большим пальцем и лезвием, а затем, как знахарь, поднял его в воздух. Затем засунул пальцы в рану, поднял всю плоть и снял кожу, как носок с ноги, замерев на секунду, когда миссис Глисон, извинившись, оставила Опасного Дэна.

Она взяла у меня филе и обмакнула сладкую белую плоть в муку. «Почувствуй тяжесть», – подумал я, не совсем понимая, что сейчас происходит. Это было невозможно.

22

Тянулись дни, полные суеты и хлопот. Баххубер сдал экзамен на права в полиции Бахус-Марша, где его спросили, какого цвета апельсин. Он помогал поставлять новые автомобили покупателям и был всячески полезен, хотя и не всегда доступен, когда нам было нужно.

Наконец оказалось, что он посещал библиотеку в Мельбурне, исследовал маршрут «Редекса», в частности дороги к северу от Рокхэмптона, потому что, как он сказал, никто из нас по ним не ездил. Сам так решил, не спрашивая, но угадал.

После ужина он показал карты и записи. Сестра возбудилась сверх всяких приличий. Теперь у нее была чертова указка.

– Это более чем академический интерес, – сказал он.

Коротышка запал на слово «академический».

«Только из академического интереса», – переспрашивал он Баххубера, который так и не понимал, что над ним подшучивают.