Вдали от городов. Жизнь постсоветской деревни

Karnaukhov Sergej (2004) Die Agrarreform in Sibirien. Irkutsk: Projektbericht (unveroffentlicht).

Lampland Martha (2002) Vom Vorteil „kollektiviert“ zu sein: Fuhrungskrafte ehemaliger Agrargenossenschaften in der postsozialistischen Wirtschaft // Hann Christopher (Hg.): Postsozialismus. Transformationsprozesse in Europa und Asien aus ethnologischer Perspektive. Frankfurt/ New York: Campus. S. 55–90.

Land Rainer (2000) Von der LPG zur Agrar-Fabrik. Ein Literaturbericht // Berliner Debatte Inital 11(2000)5/6. S. 204.

Laschewski L. (1998) Von der LPG zur Agrargenossenschaft. Untersuchungen zur Transformation genossenschaftlich organisierter Agrarunternehmen in Ostdeutschland. Berlin.

Laschewski Lutz, Siebert Rosemarie (2001) Effiziente Agrarwirtschaft und arme landliche Okonomie? Uber gesellschaftliche und wirtschaftliche Folgen des Agrarstrukturwandels in Ostdeutschland // Berliner Debatte – INITIAL (12). Nr. 6. S. 31–42.

Ledeneva Alena V. (1997) Practices of Exchange and Networking in Russia // Soziale Welt (48). P. 151–170.

Ministry of Agriculture and Rural Development of the Republic of Poland (2000) Note on Polish agriculture. Internet Dokument:minrol.gov.pl/glowna-eng.html.

Nikiforova Elena, Toomere Tuuli (2003) Estonia: Legislative Changes and Its Consequences for Konguta Vald. Tallinn/ St. Petersburg: Projektbericht (unveroffentlicht).

Srubar Ilja (1991) War der reale Sozialismus modern? Versuch einer strukturellen Bestimmung // Kolner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie (43). S. 415–432.

Деревня умерла? Да здравствует деревня!

(еще раз к вопросу о различиях города и деревни)

Ольга Бредникова

Если сопоставлять эти два объекта, деревню и город, то это абсолютные антиподы!

(из школьного сочинения десятиклассника дер. М., Новгородская область)

Тема данной статьи возникла не сразу. Слишком уж очевидной и совсем не интригующей она кажется на первый взгляд. В моей практике исследовательский фокус обычно выкристаллизовывается из «чисто человеческого» удивления, и уж затем он обрастает социологическими интерпретациями и концепциями. В случае же исследования деревни удивляло слишком многое. И это было не удивление чему-либо конкретному, но удивление вообще. Оно как бы аккумулировалось за все время полевого исследования. Несмотря на пространственную близость – деревня, которую мы изучали, находится в 450 километрах от Петербурга, – очень многое там казалось незнакомым и непонятным. Например, тотальная неанонимность и легкость циркулирования информации, когда совершенно незнакомые люди неожиданно демонстрировали знание о нашей исследовательской команде и о нашей «миссии» в деревне; вольный режим работы официальных структур, скажем, магазина или библиотеки, зависящий от переменчивой погоды в пору сенокоса; или строгая организация сельской повседневности, когда баня топится лишь раз в неделю по субботам, и никто и ничто (в частности, наши предложения заплатить) не может нарушить установленный ход вещей.

В такой ситуации оказалось довольно сложно найти конкретный, «точечный» исследовательский фокус, ибо трудно разложить на отдельные кусочки целостную картину «пазла» сельской специфики, заставляющей горожанина, знакомого с деревней по книгам и телевизионным картинкам, чувствовать себя в ней не совсем уютно. Оттого-то в качестве исследовательской темы я выбрала достаточно общую и регулярно исследуемую в рамках социологии, однако, на мой взгляд, отнюдь не потерявшую актуальность тему сравнения города и деревни. Более того, я полагаю, по сути, всякое социологическое исследование села посвящено или выстроено на этом срав нении. Ведь социология еще со времен Вебера была, прежде всего, городской наукой и остается «урбано-центричной» до сих пор, а крестьянин по-прежнему воспринимается «великим незнакомцем»10. К тому же я, к своему сожалению, не встречала научных текстов про деревню, написанных столь же «вкусно» и с удовольствием, с любовью и восхищением, каковыми зачастую бывают тексты про город.