Вдоль каменного пояса

Манси уходят за уральские горы, в глухие леса. Проходят столетия. В 1883—1884 годах этнограф К. Л Носилов, путешествуя по рекам Конде и Северной Сосьве, знакомится с жизнью местных племен. В своей книге «У вогулов» он с большой теплотой пишет о людях, затерянных в лесах Северного Зауралья: «Еще недавно воинственный, бодрый,

знавший, как топить, добывать из руд Урала железо, медь, серебро, имевший торговые сношения с соседями, войны, — народ этот теперь совсем упал, совсем превратился в первобытного дикаря и так далеко ушел от нашей цивилизации в свои непроходимые леса, так забился в глушь своей тайги, так изолировался, что, кажется, уже более не покажется на мировой сцене, а, тихо вымирая, сойдет совсем с лица нашей планеты.

Откуда он пришел в эту тайгу, какие великие передвижения народов его вдвинули сюда, он не говорит, он забыл даже свое недавнее прошлое; но его типичные черты — хотя вогулы уже слились давно с монгольскими племенами, заимствовали от них обычаи, верования — еще до сих пор напоминают юг, другое солнце: кудрявые черные волосы, римский профиль лица, тонкий, выдающийся нос, благородное, открытое лицо, осанка, смуглый цвет лица, горячий смелый взгляд — ясно говорят, что не здесь их родина, что они только втиснуты сюда необходимостью, историческими событиями... Такие лица скорее всего напоминают венгерца, цыгана, болгарина, чем остяка, тип которого все более и более начинает преобладать, благодаря кровосмешению.

Сжатые соседями, загнанные в глушь лесов, они стараются всеми силами отстаивать свою самобытность, для них чуждо все на свете, им не нужна цивилизация, которую они презирают, в которой они разуверились, и, живя весь свой век среди природы своей новой родины, они берут от нее то, чего она может дать им в своих непроходимых, в полном смысле слова, девственных лесах...

Но весь их интерес, вся пытливая душа ушла в тот неведомый мир духов, в ту сферу их верований, которыми они живут, который их занимает».

Так мог писать о людях только человек с добрым сердцем, каким, очевидно, и был Носилов. Невольно проникнешься большим уважением к этому человеку за восторженные описания природы Урала и за любовь к его обитателям — манси,

Неожиданные выстрелы под горой прервали мой рассказ. Мы прислушались. Снова прогремели выстрелы. Похоже было, что старик забеспокоился о нас и давал сигналы. Павел взял двустволку и выстрелил в воздух, приговаривая:

— Мы живы, старина!

После этого Петр Ефимович больше не стрелял, видимо, успокоился. Мы стали спускаться и, сопровождаемые гнусавым войском комаров, через час вышли на речку Тозамтоую.

Вдали, на берегу, дымил костер, маленькая фигурка старика копошилась возле него. Олень и собака лежали рядом.

Манси встретил нас с хитро прищуренными глазами:

— Моя думай ты пропадай совсем. Зачем долго сиди Манья-Тумп?

— Здравствуй, Петр Ефимович!

— Моя здравствуй. Как твоя здравствуй?

—- Есть хочется, — сказал Паша, потирая живот.

— О, твоя здравствуй хорошо!

Старик был в веселом расположении духа, радовался нашему возвращению. Из котелка, висящего над костром, плыл аромат дичи. И не мудрено: котелок был доверху наполнен глухариным мясом. На палочках вокруг костра старик расставил запеченных крупных хариусов.

После того как мне пришлось припомнить все свои знания по истории Урала, я как-то по-особенному смотрел на нашего проводника, вглядывался в его лицо, лицо далекого потомка древних угров. В нем явно преобладали монгольские черты. Но

я вспомнил другого манси, Монина. Тот едва ли был похож на монгола, в нем действительно было что-то от венгра, болгарина и североамериканского индейца. Какие яркие противоположности среди людей одной и той же нации!

Остаток дня мы с Павлом провели на охоте с ружьем и киноаппаратом. А вечером долго сидели у костра. Было много еды, было много разговоров. Мы рассуждали: нужен ли был нам этот поход и что он нам дал? Ведь мы ничего не нашли особенного!' Но наше любопытство было удовлетворено хотя бы тем, что мы побывали на вершине горы Манья-Тумп. Нам достаточно и этого.

Еще одна ночь у костра под горой, а на другой день мы отправились в обратный путь. Три дня и три ночи на берегах -Тозамтоуи и Маньи прошли в охоте. Этот переход оставил на нашей кинопленке много интересных «трофеев».

Ф ^

Среди молодых людей встречаются иногда любители только заграничных путешествий. Одни страдают «африкоманией», другие бредят «бананово-лимонным» Сингапуром. Родная природа им кажется менее экзотичной, чем тропики. Какой вздор!

Я совсем не против заграничных путешествий. Это очень интересно, но роскошным видам Сингапура и Парижа я предпочел бы костер и палатку на берегу таежной красавицы Северной Сосьвы...

Мы провели несколько дней в Усть-Манье, пока ждали самолет на Саранпауль. За это время позна-54