Анатолий Зиновьевич Иткин

Вдоль по памяти

^{Иллюстрации Анатолия Иткина}

^{В оформлении макета книги использованы фотографии из семейных архивов А. 3. Иткина, Н. Н. Рожнова и Б. А. Дехтерёва}

Предисловие

Эти воспоминания писались спонтанно в течение ряда лет, и только сейчас у меня появилась возможность при помощи Издательского дома «Нигма» собрать их в книгу и опубликовать.

Первая часть — «Детство в Останкине» — выходила в свет в виде небольшой книжки в 2008 году, остальное печатается впервые.

У меня нет иллюзий по поводу широкого интереса к подобным воспоминаниям, ибо большинство персонажей этого повествования — люди невеликие, да и сам я не бог весть кто, поэтому книга печатается весьма скромным тиражом. Однако я знаю, что всякие свидетельства о прошедших временах способны привлечь немалую часть людей любопытных. Бог дал мне долгую жизнь, и годы моего детства, юности и зрелости совпали с важными этапами истории нашей страны. Надеюсь, что эта книжка, если она окажется в руках такого любопытного человека, способна будет вызвать у него определённый интерес.

Небогатая семья моего отца проживала в Витебске. Его отец (мой дед) был набожным евреем; дома говорили на идише, но дети к началу XX века сильно ассимилировались, учились в русской школе, а старшая сестра отца даже закончила гимназию. Они чисто говорили по-русски, грамотно писали и революцию встретили восторженно, ибо она дала им свободу перешагнуть через черту оседлости.

Семья матери жила на Украине в городе Херсóн. Мой дед, Наровлянский Фёдор Соломонович, был успешным предпринимателем, как тогда говорили — негоциантом. Он держал типографию, кажется — единственную в городе. Во время Гражданской войны семейству пришлось пережить массу тягот и бед.

Маме 6 лет, 1913 г. Перед Первой Мировой войной

Дед рассказывал: Херсон несколько раз переходил из рук в руки то белым, то красным, то зелёным. Вот пришли красные и заставили его печатать свои прокламации. Только их расклеили в городе — пришли белые. Кто печатал? — Наровлянский?! Расстрелять!

Деда заключили в кутузку, морили голодом, но расстреливать не стали, им нужно было напечатать какие-то свои воззвания. Дед напечатал. Только расклеили — пришли опять красные и т. д.

Дед (Наровлянский Фёдор Соломонович) 1913 г.

Художник Май Митурич однажды подарил мне книжечку стихов своего дяди Велимира Хлебникова. Там на последней странице, в выходных данных, я обнаружил надпись: «Напечатано в 1915 году в Херсоне в типографии Ф. С. Наровлянского».

У меня сохранилась фотография, имеющая, на мой взгляд, историческую ценность. На ней изображён цех типографии с печатными машинами, а среди рабочих-печатников — двенадцатилетний мальчик, мой дядя Исаак, и девятилетняя девочка в центре снимка — моя будущая мама Виктория.

Оба эти семейства — отца из Витебска и матери из Херсона — в начале 1920-х годов оказались в подмосковном Перове. Там Зиновий и Виктория познакомились, поженились, и в 1931 году я появился на свет. В моём свидетельстве о рождении значится, что у таких-то родителей родился ребёнок мужского пола. Ребёнок жив и находится при отце.

Типография деда (мама в центре), 1915 г.

Детство в Останкине

В Останкино меня привезли годовалым в 1932 году, жили мы там до 1940 года, то есть восемь лет. Казалось бы, небольшой срок, но для человеческого развития первое десятилетие — целая эпоха.

Хотя период этот небогат внешними событиями, для меня он полон открытий и происшествий, наиболее отчётливо и ярко оттиснувшихся в памяти. Я очень его люблю, ценю его за ощущение счастья, полноты бытия и за то, что он дал окраску и направление дальнейшему ходу моей жизни.