Вдова на один день

Гуров, узнав об этой истории, смерил Крячко насмешливым и многозначительным взглядом, однако комментировать ничего не стал. И лишь когда наступил день получения зарплаты, высказал пожелание получить ее и за Станислава. Обрадованный Крячко, который терпеть не мог стоять в очереди, радостно согласился, а когда пересчитал полученную сумму, оказалось, что в ней не хватает тысячи рублей. А за гуровским столом появился новенький стул. Такой же жесткий, как и предыдущий.

Так что сейчас, утопая в кресле Абрамова, Гуров чувствовал себя не очень привычно и комфортно, но решил не обращать внимания на такие мелочи.

– Тебя как звать-то? – обратился он к пареньку.

– Пашка… Павел, – поправился тот. – Павел Колесов.

– То есть ты не носишь фамилию отчима?

– С какой это стати? – встал в позу Павел. – У меня свой отец есть!

Гуров понимающе кивнул и спросил будто между делом:

– А твой родной отец жив-здоров?

– Конечно! – тут же ответил Павел. – Правда, мы с ним нечасто видимся. У него, – он слегка замялся, – небольшие временные трудности. Но Абрамов мне вообще никто.

Гуров пристально посмотрел на парня.

– Я вижу, ты не очень любил своего отчима? – полюбопытствовал он.

– А с чего мне его любить? – с вызовом пожал тот плечами. – Это вон мать его любила!

«Видимо, говорит сыновняя ревность, – подумал Гуров. – Интересно, сколько ему было лет, когда мать вышла замуж за Абрамова?»

Возможно, эти сведения и не имели прямого отношения к раскрытию дела, возможно также, не имели вообще никакого, но Гуров отлично знал, что именно такие моменты, жизненные нюансы позволяют лучше найти общий язык с собеседником. Работа со свидетелем – один из важнейших методов в оперативной работе. Поэтому он терпеливо продолжал:

– А с твоей мамой они хорошо жили?

– Нормально! – снова пожал плечами Павел. – Мать вообще, когда он погиб, чуть с ума не сошла! Я уж боялся, что она свихнется, и даже обрадовался, когда она в санаторий уехала.

– Она уехала в санаторий, а в какой? – спросил Гуров.

– В «Лучшую планету», кажется. Это закрытый санаторий. Правда, я думал, что она хотя бы после его смерти будет больше мной интересоваться, но куда там! Хотя… – Павел задумался. – Мне, если честно, и одному неплохо. Никто над ухом не жужжит, в тысячный раз не напоминает, чтобы я занимался… Чего жужжать-то, если я сам знаю, когда мне заниматься? Я зимнюю сессию нормально сдал!

– И мать спокойно оставила тебя одного? – спросил Гуров.

– А чего такого? – покосился на него Павел. – Мне уже восемнадцать. Она, правда, хотела мне Татьяну Ивановну оставить, домработницу, – ну, чтобы она пожила здесь, пока мать нервы лечит. Но тут уж я наотрез отказался! Лучше я сам буду убираться каждый день, чем еще ее тут терпеть!

Судя по обстановке в комнате Павла, он явно не убирался здесь не то что каждый день, но даже и раз в неделю. В других комнатах было гораздо больше порядка, но Гуров подозревал, что это оттого, что Павел в них практически не находится, проводя основное время за своим компьютером. Об этом же свидетельствовали и три грязные тарелки, сложенные одна в другую и торчавшие за монитором. Павел заметил брошенный на них взгляд и задвинул подальше.

– А когда мама должна вернуться? – спросил Гуров.

– Говорит, что недели через две, не раньше.

По тону Павла сложно было определить, радует его такое положение вещей или нет. Беседуя с ним, Гуров, обладая очень хорошими задатками психолога, сделал вывод, что парень очень привязан к матери и хотел бы от нее большего внимания. В глубине души его наверняка таилась обида за то, что когда-то мать встретила Семена Абрамова и часть своей любви перенесла на него. Большую часть, как полагал Гуров. С другой стороны, он входил в тот возраст, когда человек, особенно мужчина, уже не так нуждается в материнской опеке и внимании. У него появляются другие интересы, для него куда больше значимыми становятся друзья и подруги. Примерно такое раздвоение переживал сейчас Павел Колесов.

– Слушай, Паша, а как вообще погиб твой отчим?

Колесов поглядел на него удивленно.

– Он утонул, – пожал он плечами.

– Это я знаю, – кивнул Гуров. – А что, он собирался в тот день в Хорошаево?

– Он мне не докладывал, куда собирается. Это лучше у матери спросить, – парень помолчал, потом сказал: – Вообще-то он неплохой мужик был. И ко мне нормально относился. Просто меня раздражало, что мать так уж с ним носится, как с писаной торбой. Она со мной-то с маленьким так не носилась!

– Ну, Паша, ты уж постарайся ее понять, – проговорил Гуров, стараясь не оборвать ту ниточку контакта, которая образовалась у него с парнем в ходе беседы. – Все-таки этот человек был ее мужем. Но я убежден, что при этом она очень любит и тебя. Наверное, ты сам часто задираешься, вот она и не решается проявить к тебе свои чувства.

Павел ничего на это не ответил, лишь нахмурился. Гуров решил продолжать:

– Ты не знаешь, твой отчим хорошо плавал?

– Нормально. Когда мы все вместе на море ездили, он спокойно плавал. Это мама боялась, все время на берегу лежала. Она вообще плавать не умеет и трусиха жуткая! – парень улыбнулся.