Вдовец

Так что нет смысла разбирать, кто толкнул первым и с какой силой, тем более тех людей больше нет. Той троицы, которая осталась на страницах дневника и которая вихрем из раскаленных эмоций и низменных инстинктов прошлась друг по другу, просто-напросто нет. Ольга погибла, Кирилл потерялся в воспоминаниях и совсем недавно вынырнул обратно на свет.

А Итан… Итан изменился после трагедии. Я иногда не узнаю его на старых фотографиях. И дело не во шраме. К шраму я привыкла, а вот к его нахальным улыбкам трехлетней давности нет. Когда мы начали близко общаться, он много рассказывал о себе и показывал снимки из разных мест, и на каждом втором на меня смотрел совершенно чужой парень. Если Итан не старался и не стряпал миролюбивое выражение лица, то во всем его виде сквозила такая золотая заносчивость, что сводило скулы.

Избалованный, наглый, привыкший к самому лучшему и эксклюзивному. Привыкший брать, растрачивать, получать. Это сыграло с ним страшную шутку, когда он посмотрел на Ольгу, как на чужую вещь. А история с ее жестоким убийством вернула на землю. Смерть вообще отрезвляет.

— Кир в аэропорту, — отзывается Итан, поглядывая на экран сотового. — Нам тут минут пятнадцать осталось.

— Около того.

Я торможу на красный свет и протягиваю ладонь к его плечу. Поглаживаю, а потом увожу пальцы выше, обводя затянувшийся шрам на щеке. Сил выстрелил ему в лицо, изуродовав и едва не лишив жизни. У меня до сих пор сводит пальцы, стоит вспомнить, как я кинулась к Итану и увидела окровавленным. Он стонал от боли и не мог говорить, но раз за разом оборачивался и смотрел, что там с Силом. Они выстрелили друг в друга почти одновременно, и Силу досталась пуля в сердце. Один летальный выстрел, который оборвал его жизнь за мгновение.

Но тогда, на той темной пыльной парковке для большегрузов, меня волновал только Итан. Я осторожно обнимала его и молилась, плакала как идиотка, и умоляла не засыпать. Он послушался меня и продержался до приезда бригады, его забрали на вертолете из местной клиники и перенаправили в Москву, куда я поехала следом.

Итан не стал делать пластику, оставив исковерканную плоть как напоминание. А я уже не вижу этот недостаток, смотрю на него и замечаю лишь любимые черты.

— Адвокат звонил, — Итан делится очередной новостью и прокручивает сотовый в ладонях. — Нужно будет явиться в отделение, дать новые показания.

— Мне тоже?

— Да, они уточняют последние моменты.

— Значит явимся.

Итан сотрудничает со следствием, на нем висит превышение самообороны, но с их семейным адвокатом — дело даже не дойдет до суда. Много что не дойдет… Например, дневник. Грязное белье все же решили оставить при себе, а для улик против Сила подошли пилинги сотового и переписка, которые подтверждают, что он приезжал на парковку десятого октября. Ну и мотив. На официальном языке это звучит, как личная неприязнь.

— Дотянешься? — Итан дразнит меня, наблюдая, как я тянусь за карточкой для въезда на территорию аэропорта. — Ух, молодец.

— Замолчи.

Он любит подкалывать меня за маленький рост. А я люблю фыркать на него и показывать наигранное раздражение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я паркую машину во второй линии и выхожу на улицу вслед за Итаном. Он берет меня под руку и ведет к стеклянным дверям аэропорта, что раздвигаются в стороны. Мы находим Кирилла у терминала самообслуживания, он распечатывает посадочный талон и не сразу замечает, что мы стоим за его спиной.

— О! — он выдает высокую ноту и сдержанно улыбается. — Привет.

— Привет, — Итан похлопывает его по плечу и обнимает. — Саша тоже приехала.

— Да, вижу. Здравствуй.

— Здравствуй, Кирилл. Ты отлично выглядишь.

И это чистая правда. Он набрал вес, причем именно мышечную массу, и растерял аристократическую бледность. На нем черная рубашка и темно-серые джинсы с аккуратной отстрочкой.

— Мне уже пора.

— А багаж? — хмурится Итан.

— Вот, — Кирилл показывает наплечную сумку, в которой по ощущениям лежит ноутбук да и только. — Решил налегке.

Кирилл решил улететь в Данию. Он распродал активы и недвижимость, потеряв большие деньги из-за затянувшейся болезни и отдав огромные суммы на благотворительность, и нашел выход во втором шансе. Итан сказал мне, что Кирилл хочет попробовать несколько стран, будет переезжать или не будет, если найдет ту, в которой решит остаться.

Я смотрю на Кирилла и с трудом верю глазам. Терапия определенно пошла ему на пользу, он спокоен и даже как будто расслаблен, та внутренняя пружинка разжалась и разгладила мускулы на его волевом лице. Невозможно представить, что он недавно сходил с ума и не отличал прошлое от настоящего. Настолько ярко и всецело проваливался в свой больной мираж, что в один момент схватился за нож, чтобы испугать меня на чердаке. Он сделал, подбросив недостающую улику или полено в затухающий костер расследования, и тут же забыл.