«Вдовствующее царство»

Зато никак нельзя приписать протекции Шуйских пожалование боярством Ивана Семеновича Воронцова (из окольничих): в июне 1543 г. он впервые упоминается с этим думским чином. Интересно, что в коломенской разрядной росписи, где в большом полку четвертым воеводой назван И. С. Воронцов, далее идет характерная помета: «А боярину князю Дмитрею Федоровичю [Бельскому. — М. К.] и боярину Ивану Семеновичу [Воронцову. — М. К.] велено быти на Коломне по вестем, и оне того лета на Коломне не были»

[1043]. Приведенная фраза красноречиво свидетельствует о состоянии дисциплины среди высшего командного состава в описываемое время: первый и четвертый воеводы большого полка просто не явились к месту службы, а отчета о своих действиях влиятельнейшие бояре, как можно понять, никому давать не собирались.

В августе указанного года боярином уже был кн. Иван Андреевич Катырь Ростовский[1044]. Наконец, в начале сентября в посольской книге упоминаются еще два недавно пожалованных сановника: 1 сентября — окольничий кн. Василий Васильевич Ушатый[1045]

, а 8 сентября — боярин Федор Семенович Воронцов[1046]. Последнее пожалование вызвало такое негодование у братьев Андрея и Ивана Шуйских и их сторонников, что они, как мы уже знаем, вскоре попытались расправиться с новым фаворитом.

Таким образом, изучение думских назначений 1542–1543 гг. также не подтверждает широко распространенного мнения о неком «господстве» Шуйских в указанный период. Вопреки утвердившимся в науке представлениям, январский переворот 1542 г. имел лишь кратковременный эффект: устранение кн. И. Ф. Бельского и возвращение ко двору кн. И. В. Шуйского, вскоре, впрочем, скончавшегося. Тезис же о «втором периоде правления» Шуйских в 1542–1543 гг. на поверку оказывается очередным историографическим мифом.

6. Вспышка насилия при дворе в конце 1543 г.

9 сентября 1543 г. в кремлевских палатах произошло драматическое событие, которое коротко уже упоминалось выше, но которое заслуживает более подробного анализа: во время заседания Думы на глазах юного Ивана IV боярин Федор Воронцов подвергся нападению своих противников и едва не погиб.

Рассказ Летописца начала царства об этом происшествии отличается лаконизмом и, как в других подобных случаях, стремлением назвать как можно меньше имен: «В лето 7052. Сентября 2 [в другом списке число указано правильно: «9». — М. К

.] великого князя бояре взволновашеся между собою перед великим князем и перед митрополитом в Столовой избе у великого князя на совете. Князь Андрей Шюйской да Кубенские и иные их советницы изымаша Федора Семенова сына Воронцова за то, что его великий государь жялует и бережет, биша его по ланитам и платье на нем ободраша и хотеша его убити, и едва у них митрополит умоли от убивства. Они же сведоша его с великого князя сеней с великим срамом, бьюще и пхающе на площади, и отослаша его за Неглинну на Иванов двор Зайцова, и послаша его на службу на Кострому и с сыном его с Ываном»[1047].

В Царственной книге этот рассказ подвергся многочисленным исправлениям и дополнениям, основная цель которых, по-видимому, состояла в том, чтобы показать неблаговидное поведение осенью 1543 г. многих лиц, впоследствии занимавших высокое положение при дворе Ивана IV. Соответственно редактор внес в текст множество имен, отсутствовавших в сообщении Летописца начала царства. Главными действующими лицами сделаны «боляре князь Иван и князь Ондрей Михайловичи Шуйские да князь Федор Иванович Шюйской», а их «советниками» названы князья Дмитрий Курлятев, Иван Шемяка и Иван Турунтай Пронские, а также Алексей Басманов-Плещеев. Чуть ниже редактор добавил к этому списку еще несколько имен: «а Кубеньскые и Палетцкой в том совете с ними были же»[1048].

Другое дополнение в Царственной книге увеличивало число, так сказать, положительных героев этой истории. Если в Летописце начала царства заслуга спасения Ф. С. Воронцова от смерти приписывается исключительно митрополиту, то редактор Царственной книги вводит в рассказ братьев Ивана и Василия Морозовых: «И посла к ним [Шуйским. — М. К.] государь митрополита и бояр своих Ивана и Василия Григорьевичев Поплевиных Морозовых, чтобы Федора не убили, и для государева слова Шуйские Федора не убили»[1049].