«Вдовствующее царство»

Некоторая автономия приказного аппарата по отношению к личности государя и к придворной политике (при всех оговорках, которые необходимо сделать) позволяет понять, почему малолетство Ивана IV, сопровождавшееся ожесточенной борьбой за власть, не привело к коллапсу управления в стране. Выдача грамот, составление разрядов и другие подобные рутинные процедуры шли своим чередом, хотя порой придворные интриги вырывали из среды нарождающейся бюрократии отдельных опытных администраторов, как это случилось с дьяком Федором Мишуриным осенью 1538 г.

3. Государева Дума и появление формулы «приговор всех бояр»

Говоря о функциях великого князя и его советников в управлении страной, нельзя не затронуть вопрос о роли бояр и Думы, которую в научной литературе — не вполне корректно, на мой взгляд, — принято называть «боярской»[1465]. Существует богатая историографическая традиция изучения Думы, основы которой были заложены в трудах корифеев так называемой государственной (или юридической) школы: Н. П. Загоскина, В. О. Ключевского, В. И. Сергеевича, М. Ф. Владимирского-Буданова и др.[1466]

В центре развернувшейся на рубеже XIX–XX вв. оживленной дискуссии (отзвуки которой слышны и до сих пор) стоял вопрос о том, была ли Дума постоянным государственным учреждением, как полагали В. О. Ключевский и (несмотря на разногласия по частным вопросам) М. Ф. Владимирский-Буданов[1467]

, или, как выразился их главный оппонент по данной проблеме, В. И. Сергеевич, московские государи совещались «не с учреждением, а с такими думцами, которых пожелают привлечь в свою думу»[1468].

В XX в., однако, дальнейшее изучение Думы осуществлялось не столько в рамках институционального подхода, сколько в русле просопографических штудий, вдохновленных работами С. Б. Веселовского[1469]. Благодаря исследованиям А. А. Зимина, Г. Алефа, А. М. Клеймола, Н. Ш. Коллманн, С. Н. Богатырева и ряда других ученых, мы теперь гораздо лучше, чем прежде, представляем себе персональный состав и принципы комплектования великокняжеской (а затем царской) Думы в XIV–XVI вв.

[1470] Однако изучение таких вопросов, как эволюция статуса и функций Думы, по существу, мало продвинулось со времен трудов В. О. Ключевского и В. И. Сергеевича.

Представляется, что дальнейший прирост нового знания по упомянутой проблеме возможен при отказе от некоторых не оправдавших себя общих схем, рожденных юридической наукой XIX в., и при тщательном изучении деятельности Думы в отдельные периоды своей многовековой истории. Удачный пример такого детального, почти исчерпывающего исследования применительно к первой трети XVI в. являют собой труды А. А. Зимина. Ученый показал, что в правление Василия III не известно ни одного заседания Думы, на котором бы присутствовали бояре в полном составе; обычно все дела решались комиссиями разного состава во главе с одним или двумя боярами; а за стандартной формулой приговора великого князя «з бояры» следует видеть совещание государя с несколькими доверенными лицами[1471]. Заслуживает также внимания мысль, высказанная историком в завершающих строках большого исследования о боярстве XV — первой трети XVI в.: «Только в годы малолетства Ивана Грозного, когда воля самого монарха практически сводилась к нулю, Боярская дума стала приобретать более широкие полномочия»[1472]

.

Нижеследующие наблюдения во многом подтверждают приведенное суждение известного исследователя. Необходимо, однако, делать различие между судебно-административными функциями, которые бояре исполняли наравне с руководителями дворцового ведомства (дворецкими и казначеями), и их коллективной ролью в качестве советников великого князя, членов его Думы.

Что касается деятельности бояр как судей и администраторов, то в этой сфере в изучаемую эпоху каких-либо изменений по сравнению со временем правления Василия III не произошло. Прежде всего нужно подчеркнуть, что далеко не все носители думского звания осуществляли судебно-административные функции, а лишь так называемые «бояре введенные», т. е. те, кому, по верному замечанию Зимина, великий князь доверил исполнение какой-либо должности или поручения[1473].

В 30-х — начале 40-х гг. XVI в. введенным боярином был кн. Иван Васильевич Шуйский. В этом качестве он выдал несколько грамот (см. выше, гл. 7, табл. 2, строки 1, 5), а в феврале 1540 г., будучи «наместником московским», — губную грамоту Верхнему Слободскому городку на Вятке (Там же. С. 11). Известна также правая грамота, выданная им в мае 1534 г. Троицкому Махрищскому монастырю в качестве великокняжеского судьи (табл. 4, с. 3).