Вдовы

В нескольких шагах от машины Фишера стоял младший брат Арни – Тони. Он на добрую голову возвышался над остальными, рядом с ним даже Боксер казался невысоким. Болтая с приятелями, Тони поглаживал бриллиант в мочке правого уха. Похоже, он закончил рассказывать какой-то анекдот, и его кружок по достоинству оценил шутку. В отличие от Арни, Тони был красавцем. Между братьями не было ничего общего, кроме ледяных серо-голубых глаз. Поскольку Арни был близорук, он носил очки без оправы, но даже они не скрывали того факта, что у братьев одинаково бесчувственный, неживой взгляд. Боксер перевел взгляд с Арни на Тони и обратно, а потом послушно направился сквозь редеющую толпу скорбящих, чтобы ехать вслед за Долли к огромному пустому дому, где женщина так долго и счастливо жила со своим супругом.

Отдельно от основной толпы скорбящих стоял, прислонившись к надгробию, детектив-сержант Фуллер. Про себя он отметил каждого из присутствующих. «Будто просматриваешь полицейскую базу данных», – думал он. Тут собрался весь цвет преступного мира – и стар и млад. Фуллер был усердным молодым полицейским, который стремился произвести впечатление на начальство, и на это задание – бесполезную трату времени, по его мнению, – отправился неохотно. Его начальник, инспектор Джордж Резник, мечтал поймать Гарри Роулинса дольше, чем Фуллер жил на этом свете.

– Там наверняка будет на что посмотреть, – внушал Резник этим утром Фуллеру и детективу-констеблю Эндрюсу. – На кладбище сегодня съедутся все уголовники Лондона, чтобы отдать Роулинсу последние почести или убедиться, что он точно мертв. Что-нибудь уж там наверняка да случится, и я хочу знать, что именно.

Детектив-инспектор Джордж Резник был убежден в том, что Гарри Роулинс стоял за тремя вооруженными нападениями на инкассаторские машины. Постепенно попытки доказать это превратились в своего рода навязчивую идею. Это бесконечно раздражало Роулинса. В конце концов Гарри принял меры: Резника сфотографировали в момент, когда он принимал конверт от известного преступника. После того как историю слили в газету «Мировые новости», в отношении Резника начали служебное расследование. Несколько месяцев у несчастного инспектора ушло на то, чтобы доказать свою невиновность. Когда же он вернулся к работе, оказалось, что подмоченная репутация исключила всякие надежды на продвижение по карьерной лестнице. Последнее только усилило лютую ненависть Резника к Роулинсу, и инспектор поклялся, что рано или поздно непременно упечет этого бандита за решетку. Даже смерть преступника ничуть не уменьшила одержимость полицейского.

Фуллеру было плевать на Резника, поскольку – и сержант ни минуты не сомневался в своей правоте – Резнику было плевать на Фуллера, для инспектора поимка проклятого Гарри Роулинса важнее всего и всех. Однако обоих полицейских крайне интересовали Фишеры: что у братьев на уме и с кем они общаются. Вот почему Фуллер следил за ними, как ястреб. Он мечтал о карьерном росте, а Фишеры были самой желанной добычей для любого копа еще до того, как Фуллер пришел в полицию. Теперь, после смерти Роулинса, их арест станет событием века!

Когда траурная церемония завершилась и скорбящие разошлись, Фуллер, лавируя между надгробиями, тоже направился к выходу. Он уже собирался сесть в поджидающий его полицейский автомобиль, когда заметил грязь на своих ботинках за сорок фунтов и, раздосадованный, вытер обувь о траву. С водительского кресла заулыбался констебль Эндрюс, Фуллеру же было не до смеха, тем более что и его лучшие брюки тоже запачкались.

Открыв дверцу, сержант тяжело опустился на сиденье, потом вынул из кармана чистый, белый, идеально выглаженный и ровно сложенный носовой платок, плюнул на него и принялся чистить правую штанину.

– Видел что-нибудь стоящее? – начал Эндрюс, весь последний час наблюдавший за тем, как невыносимо скучает Фуллер.

– Этот придурок Резник может ломать собственную карьеру, как ему вздумается, но испортить мою я не позволю, – буркнул Фуллер.

– Помнится, я читал о нем в «Мировых новостях». – Эндрюс старался быть в курсе всех сплетен, чтобы тем самым заслужить благосклонность сотрудниц участка. – Что-то про отстранение от службы за взяточничество. Продажный коп этот Резник.

– Мне-то какое дело? – Фуллер, нахмурившись, захлопнул дверцу и мотнул головой в знак того, что можно ехать.

– А ведь еще до звания сержанта он получил от комиссара две благодарности за храбрость, – продолжал Эндрюс, заводя машину. – То есть когда-то был хорошим полицейским.

– Сейчас-то что с того?

Все знали, что шансы Резника на повышение близки к нулю. Звание инспектора он умудрялся каким-то чудом удерживать, но каждый раз, когда его имя упоминалось в связи с возможным повышением, кто-нибудь поднимал старую грязь, этим все и заканчивалось. Только недавно старший инспектор их управления Сондерс убедил главу отдела уголовных расследований поручить Резнику какое-нибудь задание. Потом, пусть с неохотой, инспектору дали и крохотную команду для работы по старым нераскрытым делам.