Вдребезги

София отрицательно замотала головой, метнулась к двери в кабинет, дернула за ручку, но та не поддалась. В ужасе осознавая, что заперта здесь с этими гнусными рожами, заранее убежденными в том, что она не в себе, она заметалась в панике. Четкость мысли, способность трезво оценить положение и взять себя в руки, всегда помогавшие ей в самых безвыходных ситуациях, теперь, после аварии, больше не способны были ее вытащить из западни. В голове мутилось, перед глазами вновь мелькали навязчивые видения: сырой подвал, звуки выстрелов, безжизненно обмякшее тело на полу, неживой, потухший, ускользающий взгляд матери, смеющийся Беркант, откинувший голову назад. Где она? Бежать, бежать…

– Вы видите? Она абсолютно невменяема, – где-то вдалеке торжествующе произносила Алина. – Не осознает себя, не понимает, что происходит. Она и раньше была не вполне здорова психически. Спросите любого, кто ее знал, и вам подтвердят – одержимая жаждой адреналина психопатка. К людям относилась, как к мусору, эмпатия ей вообще была незнакома. Как и инстинкт самосохранения. А после неудавшейся попытки суицида у нее в голове, очевидно, совсем замкнуло…

– Вы тоже успокойтесь, Алина Георгиевна, – увещевал бородатый. – И давайте диагнозы все же будем ставить мы, специалисты. Как и решать вопрос о дееспособности гражданки Савиновой.

Дальнейшего София уже не слышала. Алая, звенящая ярость захлестнула ее волной, зазвенела в ушах, заклокотала в горле. И она, не помня ничего вокруг себя, не осознавая, где находится, с животным рыком бросилась на Алину, мертвой хваткой вцепилась в горло, сдавила пальцами, успела разглядеть сквозь багряную пелену искаженное ужасом нежное лицо. И в ту же секунду его заслонил вислый нос сутулого. Руки насильно разжали, в шею ткнулось тонкое и острое, и окружающий мир снова затопила чернота.

2

Русская куда-то исчезла. Беркант понял это не сразу, еще несколько дней по привычке сочинял едкие сообщения и продолжал бомбардировать мертво молчащий телефон. Каждая удачная реплика наполняла его такой эйфорией, таким острым ощущением все-таки одержанной победы, что он не сразу уяснил даже, что ему не отвечают. А сообразив, задумался, попытался восстановить в памяти, что такое произошло, что София… Masha, про себя он решил именовать ее именно так, вдруг решила оборвать с ним все контакты. Мысли расползались. Они с Саадет крепко отожгли в Тибете, употребили, кажется, все известные и неизвестные науке вещества, и потому события последних недель ускользали от него, плавали в продымленной памяти разрозненными эпизодами, иногда, совершенно неожиданно выныривали, а затем снова погрязали в клубах гашишного тумана.

Кажется, он что-то такое сотворил… Да, вызвал ее на встречу, а потом прогнал… Обжимался с Саадет, не обращал внимания… Она, выходит, обиделась? И, видимо, серьезно, раз решила исчезнуть. Ну надо же, кто бы мог подумать! Столько терпела, а тут, значит, кончилась безусловная любовь? Что ж, он так и думал. Никакой любви и не было, просто обычная фанатка решила прилепиться к звезде и погреться в лучах ее славы. Ну, может, оказалась поумнее остальных, но все равно в конце концов устала от него и бросила. Все они рано или поздно бросили бы его. Потому он и старался всегда успеть сделать это первым.

Ну да, собственно, что такого произошло? Он же этого и добивался. С той самой ночи, когда София, втерлась к нему в доверие и развела на сопливые признания, он только и думал о том, как бы перечеркнуть все, избавиться от этой сердобольной бабы. И вот, кажется, справился…

Беркант не понимал, чем вызвана эта охватывавшая его при воспоминании о Софи смутная тоска, возникающая где-то под ложечкой и постепенно заполняющая собой все его существо. Ведь все получилось, он избавился от нее. Все хорошо, можно праздновать победу.

В следующие несколько дней он еще пару раз попробовал посылать сообщения с личного номера, которым всегда пользовался для приватной переписки. Сим-карта эта была зарегистрирована на несуществующие имя и фамилию, и номер нигде не значился, для рабочих вопросов и контактов с киностудиями Беркант использовал другой телефон. На этот раз, пытаясь достучаться до Софии, он даже сбавил обороты, писал что-то нежное. Но номер Софии оставался глух.

Ну и черт с ней. Мороки меньше.

Тем более на уши опять подсела мамуля, умудрившаяся откуда-то разнюхать про его поездку с Саадет. Заявилась к нему в квартиру с видом негодующей императрицы, что уже само по себе означало высшую степень недовольства. Обычно маман не утруждала себя поездками к сыну на квартиру, а в любой удобный и неудобный момент требовала его к себе.

– Ты опять связался с этой старухой? – гремела мать, остановившись посреди гостиной и окидывая царственным взором разоренную комнату. – Даже в путешествие с ней ездил? Куда-то в глушь, в горы?