Вдребезги

Он мучительно искал слова, перебирая все ласковые обращения, которые знал, но и было-то их немного, и ни одно не подходило. Он смотрел и видел воспалённые покрасневшие глаза, искусаные шершавые губы, и понимал, что не сможет сказать: «пустяки, не о чем волноваться».

— Что?.. — тревожно спросил Джеймс. — Почему ты молчишь? Тебе плохо?..

— Прости, что напугал, — тихо сказал Майкл. — Я идиот.

Джеймс судорожно вдохнул, сжал задрожавшие губы.

— Прости. Прости, детка.

Джеймс подтянулся, сел на край кровати, положил голову Майклу на живот. Потёрся щекой о гладкий белый пододеяльник, едва пахнущий отдушкой стирального порошка — и тихо разревелся от облегчения.

Майкл не успокаивал. Гладил по мокрым щекам, стирал слёзы с носа, с трясущихся губ. Джеймс комкал одеяло пальцами, поверх него вцеплялся Майклу в бёдра до судороги в пальцах, до синяков.

— Если с тобой что-то случится, я просто умру… Слышишь?.. — прошептал он.

— Да чего там… Что мне сделается, — ответил Майкл. — Я живучий.

Джеймс вскинул голову.

— Я не хочу проверять!..

— Мне всегда везёт, детка, — Майкл попытался усмехнуться, чтобы подбодрить.

— Это тебе так везёт?.. — Джеймс замер, будто у него перехватило дыхание, округлил глаза. — А если однажды не повезёт, что будет?.. Шею сломаешь?..

Майкл хмуро отвёл взгляд — возразить было нечего.

— Я так не могу, — тихо сказал Джеймс. — Наверное, я трус, но я не могу. Я никогда в жизни больше не поеду с тобой на гонки. И… — он вдохнул, — и я не знаю, как вообще буду ждать тебя, думать всё время, жив ли ты…

Майкл пялился на картину на стене, сжимал губы — сам не знал, зачем, они просто сами складывались в гримасу.

— Зачем ты это делаешь?.. — тихо спросил Джеймс.

— Чё я делаю?.. — шёпотом спросил Майкл, глядя на картину.

— Что тебе это даёт? Ты любишь опасность?.. Адреналин?.. Скорость?..

— Да какая там скорость… Это ж не Формула-1.

— Тогда что?..

— Я… не знаю. Не думал, — ответил он. Там не картина была, а фотография, он наконец разглядел — полоска блестящей воды, а вдоль неё — толпы длинноногих розовых фламинго с чёрными клювами. — Я же хочу в кино пойти. Если напишу в резюме, что у меня есть награды — они поймут, что у меня уже опыт…

— У тебя ведь есть медали, — сказал Джеймс. — Я видел. Даже золото. Этого недостаточно?..

— Не знаю… Неважно. В этом сезоне я уже всё равно не катаюсь… Мне за руль теперь долго нельзя. Пропущу всё. И отбор наверняка не прошёл — до финиша не добрался.

Джеймс выдохнул, на мгновение прикрыл глаза.

— Слава богу…

— А летом мне некогда будет, — сказал Майкл, не отрывая глаз от озера с розовыми птицами. — А осенью я уже работу искать начну…

— И ты больше не будешь ездить на соревнования?..

— Да вроде как… незачем…

Джеймс судорожно вздохнул, уткнулся лицом ему в живот. Сглотнул слёзы.

— Я начинал ради фана, — зачем-то сказал Майкл. — У меня получалось хорошо, вот я и решил попробовать. Как любитель. В первый же раз выиграл. Понравилось, втянулся. Меня замечать начали. Но в большой спорт идти денег не было. Там же столько бабла нужно. А потом подумал — можно же другую карьеру делать. В кино. Так и сложилось…

— Ну почему именно каскадёром?.. — спросил Джеймс, не поднимая головы. — Это же так опасно.

— А куда я ещё пойду?.. — угрюмо спросил Майкл. — Я не хочу всю жизнь, как отец, моторы перебирать. Он это дело любит, и хорошо — а мне осточертело уже. Знаешь, какие говнюки иногда приезжают?.. И денег мало. А в салон механиком не пойду. Там дерут три шкуры и каждый смотрит на тебя, как на говно. Думают, если они тебе платят — ты им обязан жопу лизать. Здесь хоть все свои…

— Почему ты не хочешь подумать про другую карьеру?..

— Потому что я хочу эту! — огрызнулся Майкл.

— Ты был бы хорошим актером.

— Без диплома-то? Да кому я нужен.

— Дело только в деньгах?.. — Джеймс поднял голову.

— Не думай! — шикнул Майкл. — Даже не смей!..

— Есть же театральные студии…

— Не нужны мне никакие студии!..

Джеймс смотрел на него, большим пальцем стирал со щёк слёзы. Он уже не ревел, не шмыгал носом — они сами текли, как бывает от сильного ветра.

— Как ты себе представляешь свою жизнь?.. — вдруг спросил он. — Вот, через год? Если у тебя всё получится — что ты будешь делать?..

— Я буду работать, — хмуро ответил Майкл, не понимая, куда тот клонит.

— Делать трюки?..

— Ну да.

— А я?..

— Что — ты?.. — настороженно спросил Майкл.

— А я есть в твоём будущем?..

Джеймс выглядел серьёзным и решительным, даже с покрасневшим носом и мокрыми глазами. Голос у него не дрожал. У Майкла запершило в горле.

— Ты бы хотел, чтобы я спокойно ждал тебя, зная, что ты там прыгаешь с крыш… ездишь в горящей машине… падаешь из окна… Да?.. — спросил Джеймс.

Майкл снова чувствовал себя виноватым, и не понимал, почему. Он злился и на чувство вины, и на непонимание. И на себя. И на Джеймса, который задаёт такие странные вопросы.

— Я не думал об этом… Я не планировал тебя встретить! Я думал, у меня никого серьезного и не будет — жены, там, детей, вот этого всего. Я думал, буду жить сам для себя, делать, что люблю, вот и всё!