Вечер и утро

Она сразу увидела сына. Он сидел за столом и ел кашу ложкой под присмотром своей бабушки Гиты и Мегантрит, а также двух служанок. Рагну ожидало потрясение: она вдруг поняла, что Ален больше не младенец — он стал выше ростом, темные волосы отросли, лицо потеряло младенческую пухлость. Нос и подбородок у него были в точности как у всех мужчин из рода Уигельма.

— О, Ален, как ты изменился! — воскликнула она и расплакалась.

Гита с Мегантрит испуганно обернулись.

Рагна подошла к столу и села рядом с сыном. Ален задумчиво смотрел на нее своими большими голубыми глазами, и было непонятно, узнал он ее или нет.

Гита и Мегантрит молчали.

— Ты меня помнишь, Ален? — спросила Рагна с замиранием сердца.

— Мама, — ответил он деловито, как если бы искал нужное слово и был удовлетворен тем, что нашел его, а затем сунул в рот очередную ложку каши.

Облегчение накатило волной.

Рагна вытерла слезы и повернулась к другим женщинам. Глаза Мегантрит были красными — видно, наложница долго рыдала, — а вот Гита вряд ли уронила хоть одну слезинку, но и ее лицо было неестественно бледным, а губы подрагивали. По-видимому, новости достигли и двора. Уигельм был злодеем, но Гита рожала его и растила, а Мегантрит он возвысил как свою любовницу, и обе женщины его оплакивали, каждая по-своему. Рагна им не сочувствовала: они тоже были причастны к той жестокой затее, когда Алена бессовестно отняли у матери. Нет, они не заслуживали сострадания.

Рагна твердо произнесла:

— Я пришла забрать моего ребенка.

Никто не возразил.

Ален отложил ложку и перевернул миску, показывая, что та пуста.

— Все, — сказал он и поставил миску обратно на стол.

Гита выглядела поникшей. Все ее хитрости и уловки в конце концов обернулись ничем, и это, похоже, сильно ее изменило.

— Мы были жестокими с тобой, Рагна. С нашей стороны было неправильно отнимать у тебя ребенка.

Такого Рагна не ожидала — и не была готова принять ее раскаяние за чистую монету.

— Надо же, как удобно! — фыркнула она. — Поняла, что я все равно его заберу, верно?

— Прошу, не уподобляйся нам. Не лишай меня моего единственного внука.

Рагна не ответила. Она глядела на Алена, который не сводил с нее глаз.

Она подалась к нему, а он вытянул руки, чтобы его подняли. Она посадила его себе на колени. Мальчик был тяжелее, чем она помнила, теперь уже на руках долго не поносишь. Он прижался к ней, положил голову ей на грудь, и она ощутила тепло его маленького тела через шерсть платья. Погладила сына по волосам, и тут от ворот донесся многоголосый гомон.

Рагна догадалась, что прибыл Ден со своими воинами. Она встала, продолжая обнимать Алена, и пошла на шум.

Ден шагал по двору в сопровождении вооруженных мужчин. Рагна присоединилась к нему. У большой залы ожидала толпа горожан.

Они остановились у дверей и повернулись лицом к людям.

Впереди встали рядком все влиятельные особы города, в том числе епископ Уинстен, и Рагна не поверила своим глазам, когда его увидела: он исхудал, постоянно сутулился, а руки у него дрожали, как у дряхлого старца. Его лицо, когда он уставился на Рагну, выражало беспредельную ненависть, но было ясно — Уинстен слишком слаб, чтобы впредь строить козни, казалось, он сам это понимает и оттого злится еще сильнее.

Помощник Дена Уигберт громко хлопнул в ладоши.

Гомон стих.

— Люди! — произнес Ден. — Мы хотим сделать объявление.

42

Октябрь 1006 г.

Король Этельред вершил суд в соборе Винчестера, перед толпой владетелей, закутанных в меха, — надвигалась зима.

К искренней радости Рагны, он подтвердил все, что предлагал шериф Ден.

Гарульф пытался возражать, его возмущенные вопли эхом отражались от каменных стен.

— Я сын элдормена Уилвульфа и племянник элдормена Уигельма! А Ден простой шериф, в нем нет и капли благородной крови!

Можно было ожидать, что собравшиеся в соборе таны согласятся с ним, ведь все они хотели, чтобы их сыновья наследовали отцам во власти. Однако большинство танов отмолчалось.

Этельред напомнил Гарульфу:

— Ты потерял половину своего воинства в одном сражении в Девоне.

«У королей долгая память», — подумала Рагна. Таны одобрительно загудели: они тоже помнили тот разгром.

— Больше такого не будет! — пообещал Гарульф.

Король кивнул:

— Верно, потому что тебе впредь не водить войско в битву. Элдорменом станет Ден.

Гарульфу хватило ума сообразить, что спорить бесполезно, и он заткнулся.

«Дело не только в проигранной битве, — размышляла Рагна. — Семья Гарульфа добрый десяток лет снова и снова бросала вызов королевской власти: не подчинялась приказам, отказывалась платить виру. Долго казалось, что им все на свете сходит с рук, но теперь уже очевидно, что их вольница закончилась. Все же справедливость существует, хотя жаль, конечно, что на ее восстановление потребовалось столько времени».

Королева Эмма, сидевшая рядом с королем, наклонилась и что-то прошептала мужу. Тот кивнул и обратился к Рагне:

— Слышал, тебе вернули твоего сына, дама Рагна.

— Так и есть, милорд король.

Этельред возвысил голос:

— Никто не смеет покушаться на детей дамы Рагны.