Вечера

Я поблагодарил его и быстрее домой. Жена посмотрела на меня пристально так, вздохнула протяжно, стала устраиваться. Полмесяца прошло, месяц — ничего. Ну, думаю, слава богу, уладилось с работой. Оглянулся, что еще. Стали квартиру обживать, приводить в порядок. Она у меня двухкомнатная, в новом доме, и район относительно тихий. Но я запустил квартиру, живя один. На окнах у меня газеты висели, вместо занавесок. И мебели никакой, только самое необходимое: диван, стол, четыре стула. На кухню я, что нужно, от приятелей женатых натаскал. Теперь пришлось менять все. Оказывается, жена моя кроить-шить умела. И вязать. Купил я ей швейную машинку, стиральную, чтобы легче было. Мелочь всякую приобрели для уюта. Смотрю, квартира наша повеселела, войти приятно стало. Живем. Не заметили, полгода пролетело. Вот оно как.

Вскоре мы поссорились, и ссоры стали так же привычны в жизни нашей, как, скажем, сон или завтрак. И беременность была ее тут вовсе ни при чем (вот, говорят, что в период этот характер у женщин меняется, тяжелее характером становятся они). С некоторых пор стал замечать я, что все, что ни делает жена, выполняет она как бы через силу, с видимой неохотой. Или вообще ничего не хочет, даже то, что надо делать ежедневно и по нескольку раз в день, позабыв, что это труд. Начнет со стола убирать, отойдет с тряпкой к столу кухонному, задумается, долго смотрит в окно. Потом положит тряпку, пройдет в большую комнату, сядет к телевизору, а посуда в раковине немытая. Не помою я, так до утра и останется, а и утром мне мыть, не миновать, она на работу торопится — не до посуды.

Началось с того, что она забывала гасить за собой свет. Я иду следом, выключаю. Раз сказал ей — промолчала. Второй. А потом поворачивается ко мне и говорит: «Тебе что, рубль лишний заплатить жалко?» Рублей лишних, объясняю ей, ни у меня, ни у кого другого нет, не было и не будет. Да и зачем их платить, лишние рубли, легче выключателем щелкнуть. Ведь это совсем не трудно, погасить за собой свет, как и розетку придержать рукой. Она, когда гладила, розетки выдергивала. Закончит гладить, за шнур утюга рывком дернет, розетка — к чертовой матери. Электрики не закрепили их как следует, когда ставили, я докреплял потом, но толку мало. Объясняю жене: ты, говорю, когда гладить заканчиваешь, одной рукой, левой допустим, прижми розетку к стене, а правой легонько вытащи вилку, да не за шнур берись, за вилку саму. Вот так объяснял. Ничего путного не вышло, будто разговаривал с посторонним человеком или маленьким, который не понимает сути дела.

И видел я, что делает она со зла. Поссорились. Ушла она в большую комнату, дверь закрыла, плакала взахлеб, маму вспоминала, а я сидел в маленькой комнате, и так муторно было на душе. Скверное это дело — ссоры в семье. С чужим, да еще незнакомым, поссорился на улице, разошелся и — забыл, не видишь его. А тут — в одних стенах, молчком обходиться не будешь. Тяжело после ссоры начинать, то есть не начинать даже, а продолжать совместную жизнь, будто отломилось что-то, кусок какой-то, и не вернешь его, не прилепишь обратно. Пошел к жене, стоит она в углу, плачет. Хотел обнять, не подпускает. Ну, кое-как помирились. О выключателях больше разговора не затевал, вижу, свет горит впустую, подойду, погашу. Раз в неделю брал отвертку, розетки подтягивал.

Однако ссоры не прекратились, возникали по разному поводу. Я их не затевал, видит бог, и ссориться не умею. Гляжу, делает она что-то, а не так. Подскажу, а она мне: «Почему ты считаешь, что я все должна делать так, как хочешь ты?» — «Не потому, — говорю, — что я так хочу, каприз это мой, так надо делать, принято, все нормальные люди так делают, и родители мои, помню, учили…»

Она сразу плакать, упреки, и в конце концов я оказывался виновным. Что за черт! Стал я размышлять тогда: в чем дело? Вот, рассуждаю сам с собой, молодая девушка впервые уехала так далеко от дома, родных, в неведомую Сибирь, к едва знакомому человеку, и не в гости, а чтобы стать его женой, жить с ним. Край чужой, город чужой, ни друзей, ни близких, климат и тот другой, ко всему надо привыкать заново. Поневоле затоскуешь, руки опустятся. Вот если бы со мной такое случилось, как бы я вел себя?

Так думал я и тут же начинал возражать себе. Тысячи девушек ежегодно уезжают из родных мест: по распределению, на стройки, замуж ли выходят. И — ничего, живут. Одни лучше, другие — похуже, но в общем живут. Вон, на целину уезжали, в голую степь. Дом — палатка, на снегу, на ветру. А тут город, квартира, удобства какие-то. Другое дело — мало мы знали друг друга до совместной жизни. Быть может, это и является главной причиной ссор?..