Вечера с историком

– Тут молодая женщина из Кана, она настоятельно требует беседы с вами по делу государственной важности.

При упоминании Кана тусклый взгляд Марата загорелся, на свинцово-сером лице ожил интерес. Ведь это в Кане старые враги – жирондисты – подстрекают к бунту.

– Она говорит, – продолжала Симона, – что писала вам сегодня утром, а сейчас сама принесла вторую записку. Я сказала, что вы никого не принимаете и…

– Подай записку, – перебил он. Положив перо, Марат выхватил из рук Симоны сложенный листок. Он развернул записку, прочел, и его бескровные губы сжались, а глаза сузились в щелки. – Пусть войдет! – резке скомандовал он, и Симона без дальнейших церемоний повиновалась.

Впустив Шарлотту, она оставила их наедине – мстительницу и ее жертву. Некоторое время они приглядывались друг к другу. Марата ничуть не взволновал облик красивой и элегантно одетой молодой женщины. Что ему женщины и соблазн красоты? Шарлотта же вполне удовлетворилась видом немощного мужчины с отталкивающей внешностью, ибо в его безобразии она находила подтверждение низости ума, который пришла уничтожить.

Марат заговорил первым.

– Так ты из Кана, дитя? – спросил он. – Что же случилось в Кане такого, что заставило тебя настаивать на встрече со мной?

Шарлотта приблизилась:

– Там готовится бунт, гражданин Марат.

– Бунт, ха! – этот звук был одновременно смешком и карканьем. – Назови мне депутатов, укрывшихся в Кане. Ну же, дитя мое – их имена! – он схватил перо, обмакнул в чернила и приготовился записывать.

Шарлотта придвинулась еще ближе и стала позади него, прямая и спокойная. Она начала перечислять своих друзей-жирондистов, а он, сгорбившись в ванне, быстро царапал пером по бумаге.

– Сколько работы для гильотины, – проворчал Марат, когда они закончили.

Но Шарлотта тем временем вытащила нож из-под косынки, и, когда Марат произнес эти роковые для других слова, на него молниеносным ударом обрушился его собственный рок. Длинное крепкое лезвие, направленное молодой и сильной рукой, по самую рукоятку вонзилось в его грудь.

Оседая назад, он взглянул на Шарлотту полными недоумения глазами и в последний раз подал голос.

– Ко мне, мой друг! На помощь! – хрипло вскричал Марат и умолк навеки.

Туловище его сползло набок, голова бессильно поникла к правому плечу, а длинная тощая рука свесилась на пол рядом с ванной; кисть все еще продолжала сжимать перо. Кровь хлынула из глубокой раны в груди, окрашивая воду в бурый цвет, и забрызгала кирпичный пол и номер “Друга Народа” – газеты, которой он посвятил немалую часть своей многотрудной жизни.

На крик поспешно вбежала Симона. Она с первого взгляда поняла, что произошло, тигрицей бросилась на убийцу, вцепилась ей в волосы и стала громко призывать на подмогу. Шарлотта не сопротивлялась. Из задней комнаты быстро появились старая кухарка Жанна, привратница и Лоран Басс, фальцовщик Маратовой газеты. Шарлотта оказалась лицом к лицу с четырьмя разъяренными, вопящими на разные голоса людьми – от них вполне можно было ожидать смерти, к которой она готовилась.

Лоран, и вправду, с размаху ударил ее стулом по голове. В своей ярости он, несомненно, забил бы Шарлотту до смерти, но подоспели жандармы с окружным полицейским комиссаром и взяли ее под арест и защиту.

Весть об этой трагедии разлетелась по городу и потрясла Париж до основания. Целую ночь повсюду царили смятение и страх. Толпы революционеров гневно бурлили вокруг дома, где лежал мертвый Друг Народа.

Всю ночь и последующие два дня и две ночи Шарлотта Корде провела в тюрьме Аббатства, стоически перенося все те унижения, которых почти невозможно избежать женщине в революционном узилище. Она сохраняла полное спокойствие, теперь уже подкрепленное сознанием достигнутой цели и исполненного долга. Она верила, что спасла Францию, спасла Свободу, уничтожив ее душителя. Это иллюзия придавала ей сил, и собственная жизнь казалась маленькой ценой за такой прекрасный подвиг.

Часть времени Шарлотта провела за написанием посланий друзьям, спокойно и разумно оценивая свой поступок, досконально разъясняя мотивы, которыми руководствовалась, и подробно останавливаясь на деталях исполнения и последствиях.

Среди писем, написанных в продолжение этих “дней приготовления к покою” – как она выразилась о том периоде, датируя пространное послание Барбару, – было и одно в Комитет народной безопасности, в котором Шарлотта испрашивала разрешения на допуск к ней художника-миниатюриста, с тем, чтобы оставить память своим друзьям. Только теперь, с приближением конца, мы видим в ее действиях заботу о себе, какой-то намек на то, что она была чем-то большим, нежели просто орудием в руках Судьбы.

15-го, в восемь утра, началось разбирательство дела в Революционном трибунале. При ее появлении – сдержанная и, как обычно, спокойная, она была в своем канифасовом сером в полоску платье – по залу пробежал шепот.

Процесс начался с опроса свидетелей, который Шарлотта нетерпеливо прервала, когда отвечал торговец, продавший ей нож.

– Все эти подробности – пустая трата времени, – сказала она. – Марата убила я.