Вечера с мистером Муллинером (сборник)

– Не понимаю, с чего ты взял! Ты слышал, как дядя Перси и тетя Присцилла говорят о Ронни? Будто он по меньшей мере Блудница Вавилонская.

– Знаю-знаю. Но как я намекнул сегодня, у меня есть идейка. Я много думал о вашем положении, и, полагаю, ты согласишься со мной, что загвоздка в твоей тете Присцилле. Умягчи ее, и епискуля сам умягчится. То, что она скажет сегодня, он скажет на следующий день. Иными словами, если мы перетянем ее на нашу сторону, он тут же даст тебе благословение. Я прав или не прав?

Гипатия кивнула.

– Да, – сказала она. – Это верно. Дядя Перси всегда делает то, что ему велит тетя Присцилла. Но как ты думаешь ее умягчить?

– С помощью муллинеровского «Взбодрителя». Помнишь, сколько раз я хвалил тебе свойства этого замечательного тонизирующего средства? Оно удивительным образом преображает взгляд на мир. Достаточно подлить несколько капель в теплое молоко твоей тети Присциллы завтра вечером, и ты будешь потрясена результатами.

– Ты гарантируешь?

– Стопроцентно.

– Тогда все хорошо, – сказала девушка, заметно повеселев. – Потому что именно это я и сделала сегодня вечером. Ронни как раз предложил такой фокус, когда ты подошел к нам в саду, ну, я и решила попробовать. Нашла бутылку вот в этом шкафчике, подлила в теплое молоко тети Присциллы, а для равновесия и в пуншик дяди Перси.

Ледяная рука стиснула сердце Августина Муллинера. Он начал постигать скрытые пружины сцены, недавно разыгравшейся у него в спальне.

– Сколько? – охнул он.

– Самую чуточку, – сказала Гипатия. – Я не собиралась травить милых старичков. Примерно по столовой ложке на нос.

Из уст Августина вырвался хриплый дрожащий стон.

– Знаешь ли ты, – сказал он глухим голосом без всякого выражения, – что средняя доза для взрослого слона составляет одну чайную ложку?

– Не может быть!

– Может. Перебор в дозировке приводит к самым жутким последствиям. – Он снова застонал. – Неудивительно, что епископ вел себя немного странно, когда недавно говорил со мной.

– Странно себя вел?

Августин скорбно кивнул:

– Он вошел ко мне, ухватился за край кровати, сделал стойку на руках и ушел в моем костюме Синдбада-Морехода.

– Зачем он ему понадобился?

Августин содрогнулся.

– Страшно подумать, – сказал он, – но не замыслил ли он посещение «Дома вдали от дома»? Там же маскарад, помнишь?

– Ах да, конечно! – сказала Гипатия. – Пожалуй, именно поэтому тетя Присцилла зашла ко мне час назад и спросила, не одолжу ли я ей мой костюм Коломбины.

– Не может быть! – вскричал Августин.

– Очень даже может. Я не поняла, зачем он ей понадобился. Но теперь все ясно.

Августин испустил стон, вырвавшийся из самых глубин его души.

– Сбегай в ее спальню, посмотри, там она или нет, – сказал он. – Если я не слишком ошибаюсь, мы посеяли ветер и пожнем бурю. Осия, восемь, семь.

Гипатия убежала наверх, а Августин принялся мерить комнату лихорадочными шагами. Он завершил пять кругов и начал шестой, как вдруг снаружи донесся шум, в стеклянную дверь влетело нечто матросское и, тяжело дыша, рухнуло в кресло.

– Епискуля! – вскричал Августин.

Епископ сделал ему знак рукой, обещая побеседовать с ним, как только восстановит дыхание, и продолжал пыхтеть. Августин смотрел на него с глубокой озабоченностью. В облике его гостя было что-то подержанное. Часть синдбадовского костюма была сорвана с него, будто какой-то необоримой силой, а бескозырка вовсе исчезла. Казалось, оправдались наихудшие опасения Августина.

– Епискуля! – вскричал он снова. – Что произошло?

Епископ выпрямился в кресле. Дышал он уже спокойнее, и на его лице появилось довольное – почти самодовольное – выражение.

– Фу-у-у! – сказал он. – Было дело!

– Скажите мне, что произошло? – испуганно умолял Августин.

Епископ поразмыслил, располагая факты в хронологическом порядке.

– Ну, – сказал он, – когда я добрался до «Родного дома вдали от родного дома», там все танцевали. Отличный оркестр. Отличная музыка. Отличный паркет. Так что я начал танцевать.

– Вы танцевали?

– Разумеется, я танцевал, Муллинер, – ответил епископ с величавым достоинством, так ему шедшим. – Джигу. В подобных случаях, считаю я, долг высшего духовенства – подавать благой пример. Вы же не думали, что я отправлюсь в место, подобное «Дому вдали от дома», раскладывать пасьянсы? Безобидные развлечения не запрещены, если мне не изменяет память.

– Но вы умеете танцевать?

– Умею ли я танцевать? – сказал епископ. – Умею ли я ТАНЦЕВАТЬ, Муллинер? Вы слышали про Нижинского?

– Да.

– Мой сценический псевдоним.

Августин судорожно сглотнул.

– С кем вы танцевали? – спросил он.

– Сначала, – сказал епископ, – я танцевал соло. Но затем, к счастью, появилась моя дорогая супруга, просто пленительная в костюме из какого-то воздушного материала, и мы танцевали вместе.

– Она не удивилась, увидев вас там?

– Нисколько. С какой стати?

– Ну-у, не знаю.

– Так зачем вы спрашивали?

– Я не подумал.

– Всегда думайте, прежде чем заговорить, Муллинер, – сказал епископ.

Дверь отворилась, и вбежала Гипатия.

– Ее там… – Она умолкла. – Дядя! – воскликнула она.