Вечерние окна Питера…

Я сидел на пне и думал: сколько же я смогу просидеть, я чувствовал, что подо мной что-то очень живое и очень интенсивно шевелится. Когда я садился на этот пень, там точно никого не было, но как только я присел, то почувствовал, что кто-то подо мной есть…

Под моей попой точно кто-то был, я это чувствовал, ощущение, что он хочет вылезти и освободиться не отпускало меня, но если бы я поднялся, то он точно вцепился бы в мою плоть, я сидел и ждал, правда, не знаю чего, то ли он успокоится и подождет когда я устану, вскочу и убегу, если успею, в чем я лично сомневался, ноги уже затекли, нервы были напряжены. Даже руки, когда я доставал сигарету, мелко дрожали.

Просидев еще минут пять, выкурив пару сигарет, я решил, что терять нечего, очень резко подпрыгнув и перевалившись в воздухе на спину, откатился почти на метр или чуть дальше, замер в предчувствии, что вот сейчас кто-то в меня вцепится и это будет конец, но ничего не произошло, я с осторожностью посмотрел на пень, там лежала придавленная мной очень красивая, какая-то изумрудная ящерица, язык вывалился из ее рта, она закатила глаза и не шевелилась.

Мне стало так неудобно за свою трусость, подойдя к пню, осторожно взял ее за хвост, поднес поближе, чтобы рассмотреть и в этот момент хвост остался у меня в руке, а ящерица упав на траву мгновенно исчезла! Ее хвост шевелился у меня в руке и вместе с ним мне казалось, что волосы на голове тоже шевелятся, придя домой и посмотрев на утро на себя в зеркало, я отшатнулся, на меня смотрел какой-то старый седой и очень испуганный мужчина.

05.06.14.

Тихо

Было около пяти утра, беседка стояла в глубине сада окутана плющом, в ней было темновато, но очень уютно, Николай Дмитриевич сидел за столиком с чашкой горячего ароматного кофе и наслаждался тишиной утра, только в это время, когда дачный посёлок ещё крепко спал, он мог спокойно поразмышлять в тишине о своей жизни, после семи кто-то начинал просыпаться, где-то начинали горланить дети, кто-то греметь посудой, лаять собаки и тишина кончалась, но пока было очень спокойно и тихо, вот за это он и любил это раннее время.

Сделал с наслаждением глоточек горячего кофе, закурил сигарету и с наслаждением откинулся на спинку шезлонга, закрыл глаза и вспомнил, что лет пятьдесят назад на этом участке рос густой тёмный лес, дорог не было, не было воды и народу вокруг тоже не было, была тишина.

Когда в его управлении стали давать по шесть соток, он первый записался и умудрился выпросить не шесть а двенадцать, ещё на свою тётю, правда она жила в другом городе, но каждый год порывалась переехать к ним жить, слава богу что так и не переехала, а сотки остались за ним, потом он, как самый шустрый садовод выбился в председатели этого садоводства, выбрал самый хороший участок на границе с лесом, вбил колья по углам и натянул веревки с флажками, это была его первая победа.

И началось, борьба с деревьями, потом с корнями, потом всё это надо было распилить, сложить, чтоб не пропало и когда нибудь пригодилось, сжечь все сучья и ветки, с каким трудом делалось это всё, он практически в одиночку, каждые выходные тащился на электричке за семьдесят километров, потом пешком по тропинке лесом ещё три, с рюкзаком в котором были и пила и топор, термос и бутерброды, потом он взял и купил самую дешёвую палатку и ночевал в этом лесу по две ночи все выходные, приезжая домой поздним воскресным вечером, он падал от усталости, но с упорством кладоискателя каждые выходные продолжал вгрызаться всё глубже в свои двенадцать соток.

Его жена тихая и очень спокойная женщина, родившая ему прекрасного парня, наотрез отказалась от его затеи с дачным строительством, она городская и не привыкшая к жизни в походных условиях, просто жила жизнью одинокой женщины с ребёнком, он пропадал всё свободное время на своей стройке и не заметил как она так же тихо и не заметно ушла из его жизни, ребенок вырос, отслужил в армии и где-то далеко на Дальнем Востоке где и служил, женился, и жил своей жизнью, очень редко присылая поздравительные открытки к праздникам.

Его желание построить этот дом стало его навязчивой идеей, не замечая ни чего вокруг, он продолжал вкладывать в него всё, всё время, все деньги, всю свою жизнь, когда ушла жена его больше вообще ни чего не держало дома, он строил и строил, сначала огромный дом, потом баню, потом эту летнюю беседку, парники, копал грядки, сажал всё что только можно, собирал урожай, солил, мариновал, сушил, заготавливал в огромных количествах в банках, в кадушках, у него под домом был не погреб а бункер с запасом всего этого года на три в случае повального неурожая и всемирного голода, потом он вырыл пруд, развёл в нём карпов и карасей, и иногда наслаждался ловлей на поплавок, правда всегда отпуская рыбу обратно.