Вечерний круг

— Знаете, мне хотелось бы, чтобы вы мне сначала, так сказать, на равных охарактеризовали весь тот состав. Можете вспомнить?

— Конечно. Этим составом мы впервые завоевали кубок городского совета общества. Это большой успех.

— А на следующий год состав изменился?

— Да. Многие ушли. По разным причинам.

— И кубок ушёл?

— И кубок, — огорчённо кивнул Соколов. — Переходы, переманивания. Я протестовал, писал всюду, выступал. Безнадёжное это дело. Заработал врагов и ничего не добился. В результате потеряли очень перспективную команду, в которую я столько вложил. — Соколов безнадёжно махнул рукой.

— Да. Бывает, — сочувственно согласился Виталий. — Так назовите мне игроков. А я буду записывать, если это вам не помешает.

— Ну что вы! Итак, я начну с вратарей. И пойду по линиям. Устроит?

— Как угодно.

Соколов принялся перечислять игроков. Виталий внимательно слушал, изредка делая какие-то бессмысленные пометки, только чтобы не дать понять, кем именно из ребят он интересуется.

— У кого-то я видел фотографию всей команды возле кубка и вашу подпись на обороте, — сказал Виталий.

— Да-да, — подхватил Соколов с горькой усмешкой. — Отлично мы тогда поиграли, и отличные были ребята. — Но тут же, словно спохватившись, добавил: — Не все, конечно.

— Вот и давайте продолжим, — сказал Виталий. — Мы до средней линии дошли.

— Давайте, — согласился Соколов. — Про Левина я вам уже сказал. Теперь Коротков, Виктор. Способный парень был, старательный. Больше скажу — даже фанатик был. Домой палкой прогонял каждый раз. — Он сдержанно усмехнулся своим воспоминаниям. — После того как кубок взяли, пятерым из команды первый разряд присвоили. И ему тоже. Товарищ хороший. Любили его в команде.

Соколов, видимо, ничего плохого говорить о Витьке не хотел, в том числе и об его уходе из команды, скандальном, видимо, уходе. И тогда Виталий сделал какую-то пометочку у себя в книжке. И Соколов тут же поспешно добавил:

— Но неуравновешенный был. Из-за одного инцидента пришлось отчислить.

— Какого инцидента?

— Драка. Избил двоих игроков команды.

— Ого! За что же?

Виталий не уследил за своим тоном, и вопрос прозвучал излишне требовательно.

— Если хотите знать, то за дело, — неожиданно с вызовом ответил Соколов. — Я бы сказал, за предательство. А официально если, то за их неспортивный поступок. Игру сдали противнику. Сами в ту команду перебежать собрались.

— Это было доказано?

— Нет, конечно. Спокойно перешли туда. Хотя все кругом знали.

— А что было с Коротковым?

— Отчислили, как я сказал. Ушёл и пропал.

— И вы его не искали?

— Искал. Только не сразу. Это была последняя календарная игра. Меня отправили на курсы переподготовки. Потом всякая суета, сын болел, зимой тёща умерла. — Соколов досадливо махнул рукой. — Знаете, как бывает.

— А потом?

— Потом вспомнил. Разыскал. Парень опустился, запил. Играть отказался.

— И вот потеряли не только хорошего игрока, но и хорошего человека, — с горечью сказал Виталий. — И теперь ему грозит суд.

— Так вы из-за него пришли? — понимающе усмехнулся Соколов.

— Именно.

— Что же он выкинул?

— Ничего особенного. Только бросился с ножом на человека.

— Вот чёрт! Между прочим, это на него похоже. Он и раньше…

— Знаю. Вы всё это замечали, только не было времени заняться. Так вот в отличие от вас мы такое время выкраиваем, чтобы не только отыскать, но и спасти человека, если ещё можно. Хотя заняты не меньше вашего, и работа у нас куда более нервная, можете мне поверить.

— Поздно вы его, однако, спасать-то взялись, — язвительно произнёс Соколов. — Сами говорите, ему уже суд грозит.

— А раньше только вы могли. И вам он верил, между прочим. Лично вам, Василий Павлович. Но теперь уж давайте не перекладывать друг на друга ответственность. Я не для этого к вам пришёл. Давайте подумаем, что сейчас ещё можно сделать. Очень важно, с какими мыслями он пойдёт на суд, как себя там поведёт, с какими мыслями уйдёт в колонию. Я убеждён, это не потерянный парень. Вообще таких почти не бывает. А Виктор тем более. Вы согласны?

Запальчивые слова Виталия словно застали Соколова врасплох. Он нервно потёр руки, с раздражением, но решительно спросил:

— Что от меня требуется?

Виталий помедлил, внимательно посмотрел на тренера и подчёркнуто холодно ответил:

— Ничего. Если у вас самого нет желания вмешаться.

— Вы меня просто не поняли.

— Очень рад. Поясните в таком случае.

— Я готов для Короткова сделать всё, поверьте. Но что можно сейчас сделать?

— Можно… увидеть Виктора.

— Увидеть? — растерялся Соколов.

— Да. И сказать ему, что вы его помните, что он, по вашему твёрдому убеждению, способный футболист и хороший товарищ. Так вы говорили?

— Так.

— Ну вот. Сказать, что вы в него верите и будете его ждать. Да вы сами найдёте, что ему сказать, вы только подумайте о нём, Василий Павлович.

— Да-да. Всё это можно сказать, безусловно, можно, — заволновался Соколов. — При этом я даже не покривлю душой, уверяю вас. Это так и есть… так и есть… И я в самом деле буду его ждать. Только… сколько он просидит, как вы думаете?