Вечная Вдова

Небо над долиной неторопливо катившего на закат свои воды Эглиса было в эту ночь ясным, и сотни звезд, раскатившиеся бриллиантовой россыпью по пронзительно-черному своду, бесстрастно взирали с недосягаемой высоты на землю. И словно их отражение в огромном зеркале, мерцали, перемигиваясь со звездами, десятки костров, усеявших голые холмы, с юга окаймлявшие реку. Обычно безлюдный край, холодный, неприветливый, а порой и смертельно опасный для чужаков, в эту ночь был полон жизни. Вокруг каждого из множества костров сидели или лежали, кутаясь в шерстяные плащи, и ближе придвигаясь к огню, пришедшие с полудня люди. Для четырех сотен мужчин, сильных, здоровых, по большей части еще весьма молодых, эта ночь, проведенная вдали от родного дома, могла стать последней в их жизни. Четыреста человек, не своей волей оказавшиеся здесь, в этой промерзшей пустоши, готовились на рассвете встретить свою смерть.

Возле одного из костров, расположенного на самом краю лагеря, расположились четыре человека. Было холодно, порывы ледяного ветра, дыхание пробуждающейся зимы, как говорили в этих краях, налетали с далеких северных гор, и потому мужчины, чтобы согреться, садились ближе к огню, с веселым треском пожиравшему подбрасываемые ветки сухостоя. Здесь было очень мало лесов, и только невысокий кустарник, бурно разраставшийся в укрытых от ветра лощинах, служил источником топлива. Поэтому развести жаркий огонь было весьма непросто, и мужчины спасались от стужи, передавая по кругу кожаную флягу, распространявшую вокруг себя терпкий запах вина. Драгоценного напитка, выданного по приказу командира небольшого отряда, как раз должно было хватить, чтобы согреться, но явно не доставало для того, чтобы хоть малость захмелеть. Четверо здоровых, крепких воинов были привычны к выпивке, а потому нисколько не опасались того, что от дара виноградных лоз из жаркого полуденного края их рука станет не такой твердой, а глаз - менее острым, чем должно для грядущей битвы.

Мужчины, удобно расположившиеся вокруг костра, и постепенно переставшие замечать порывы холодного ветра, заставлявшего забыть о том, что на юге уже минула середина лета, знали, что могут не дождаться следующего вечера, но сейчас они не думали об этом. Кто-то уже настолько свыкся с мыслью о смерти, сам не один раз обрывая чужие жизни, и потому твердо зная, что однажды подобное произойдет и с ним, что не придавал предстоящему бою ни малейшего значения, положившись на волю судьбы. Иные же, хотя для них все это было в первый раз, старались не выказать свои чувства перед старшими товарищами.

  - А вот, помню, как-то ходил я против корханцев, - немолодой уже, но еще по-прежнему сильный воин, седовласый богатырь, способный, пожалуй, голыми руками свалить медведя, похвалялся былыми своими подвигами, в такт словам размахивая флягой, в которой еще соблазнительно плескалось вино. - Служил я тогда в Дьорвике, что на юге, в пограничной страже. Степняки в ту пору решили устроить набег, собрались с силами, да и перешли границу. А какая там граница? Равнина, гладкая, что твой стол, для всадников сущее раздолье. Нас тогда было сотни полторы, а из Корхана пожаловало едва ли не полтысячи гостей. Нечего было и думать, чтобы эту орду встречать на границе, обошли бы нас стороной, и давай поселки жечь, пока мы там стоим. И командир наш, воин опытный, немало схваток прошедший, решил, хоть такого приказа и не было, отступить к реке. Головой своей рисковал, ясное дело, ведь ошибись он, пропусти врага, живо на плаху бы бросили. В Дьорвике дисциплина в войске железная, а все потому, что тамошний король слуг своих возвышает не за голубую кровь, а за верность и доблесть в бою, - наставительно молвил седой ветеран. - Всякий может стать полководцем, но уж коли признали тебя, не смей ослушаться воли старшего. Карают там сурово, и не важно, землю твои предки пахали, или во дворцах жили, с серебра да золота яства вкушали.

Воин высморкался в два пальца, а все прочие терпеливо ждали продолжения истории. Рассказчик, однако, не спешил. Он помолчал несколько мгновений, должно быть, вернувшись во времена своей молодости, когда жизнь казалась проще и ярче.