Вечная Золушка, или Красивым жить не запретишь

– Понимаешь, ей негде ночевать, и я хочу ее здесь оставить.

– Со мной?

– С тобой.

– Ну, ты даешь! – хлопнул себя по коленкам Мартынов и сделал большие глаза. – Я и так не знаю, куда от баб деваться. Она ведь будет ко мне лезть!

– Ни боже мой! – горячо пообещал Веня.

– Да ты не знаешь баб! – не пожелал успокаиваться Мартынов. – Особенно меня пугают именно такие, как эта!

– Чем это она тебя испугала?

– Она визжала, разве ты не слышал? Визжала, как резаная свинья!

– Она не будет к тебе приставать, – твердо сказал Лаптев.

– Надеешься, что, если проведешь с ней воспитательную беседу, от этого что-нибудь изменится? Ты просто не знаешь, как эти особы действуют! Я могу тебе рассказать! Через пять минут после того, как за тобой захлопнется дверь, она постучит ко мне в комнату и спросит, не хочу ли я чаю.

– Скажешь, что не хочешь.

– Потом она спросит, где сахар и заварка. Потом она полезет в ванну и у нее сломается кран или палец ноги застрянет в сливе. Или ей станет нехорошо, и она грохнется оземь, а я вынужден буду поднимать ее на руки и тащить в кровать…

Лаптев вытаращил глаза:

– Хочешь сказать, с тобой такое действительно происходит?

– Сплошь и рядом.

– Мне обычно приходится начинать с обеда. Или хотя бы с ужина в приличном месте.

– Это потому, что ты сам выбираешь себе женщин. В моем случае все наоборот. Они выбирают меня и преследуют. Будто я какая кинозвезда. Сестры говорят, во мне бездна обаяния и все из-за этого.

– Могу тебя уверить, – сказал Веня, поглядев на часы, – Жене это все равно.

– Ну да!

– Она… – начал Лаптев и вздохнул. Врать так врать! – Она не интересуется мужчинами. Вообще.

– То есть ты хочешь сказать…

– Именно.

– Слушай, это ее ботинки стоят в коридоре?

– Значит, ты обратил внимание!

– Чума, – коротко прокомментировал Мартынов. – В принципе, если бы я не видел ее голой, то мог бы принять за парня.

– Голой?!

– Ну, на этой кассете. Забавные у нее, я тебе скажу, развлечения.

– Еще раз обещаю, что она тебя не тронет.

– Раз так, пусть остается. Даже интересно.

– Надеюсь, ты не станешь ее соблазнять в качестве эксперимента?

– По-моему, она на меня зла. Сначала-то я был уверен, что прощение не заставит себя долго ждать, но после того, что ты сказал… Думаю, мы проведем тихий вечер, не тревожа друг друга разговорами.

– Ну… Нам еще предстоит всем вместе поужинать.

– Она не пырнет меня хлебным ножом? – поинтересовался Мартынов, сверкая изумрудными глазами.

– Сейчас узнаем.

Веня, продолжая миссию миротворца, направился в комнату.

– Его счастье, что он твой друг, – встретила его появление Женя. Она уже пришла в себя настолько, что смогла нормально разговаривать.

– Пойдем, я познакомлю вас, как полагается.

– А этот тип не станет рыдать и биться в истерике, оплакивая свою любовь?

– Ну, перестань. Ты относишься к нему предвзято. Что было на той кассете?

– Я там была. Без одежды, усек?

– Так именно этой пленкой тебя шантажировали?

– Да.

– Тебя что, снимали через окно ванной?

– Потом расскажу, – насупилась Женя. – Это так отвратительно!

– Гена сказал, что ему понравилось. Может, ты зря ушла от дяди?

– Дядя – не Гена, – обиженно ответила Женя. – Он бы запись по достоинству не оценил.

– Уверена?

– Уверена. У дяди не так сильно развито чувство юмора, как у твоего приятеля.

Тем временем они приблизились к кухонной двери.

– Входи, давай я вас представлю. Женя, это Гена Мартынов, мой друг. Гена, это Женя Ярославская, моя подруга.

– У вас красивая фамилия, – сказал Мартынов примирительным тоном.

– Надеюсь, вы раскаиваетесь в том, что произошло, – заявила Женя, вздергивая подбородок.

– Еще бы! – подтвердил Мартынов, скорчив скорбную мину. Однако глаза его жили отдельной жизнью и показывали, что он ни чуточки не раскаивается. От негодования Жени Мартынова спасло то, что она просто не смотрела ему в глаза.

Плов, который приготовил Веня, был действительно пальчики оближешь, поэтому обстановка за столом разрядилась сама собой. Все уплетали угощение, правда, Веня портил все тем, что постоянно смотрел на часы.

– За мной должен заехать коллега, – пояснил он. – Боюсь, не опоздать бы.

Мартынов с Женей начали его успокаивать. Наконец внизу прогудел сигнал. Веня подхватился и помчался надевать башмаки.

– Пока, братва! – крикнул он на бегу.

Когда за ним захлопнулась дверь, Женя, обсасывая косточку, спросила:

– Вас, кажется, Геной зовут?

– Я предпочитаю, чтобы меня называли Геннадием.

– Это чтобы людям на ум сразу не приходил крокодил Гена? Понимаю…

– А вы с Веней давно знакомы? – светским тоном спросил Мартынов.

– С детства. А вы?

– А я всего несколько лет.

– Он, наверное, относится к вам, как к старшему брату. Или к отцу. Вам сколько лет? Сорок? Сорок пять?

– Двадцать девять.