Вечное Пламя (ЛП)

– Если мы на таком расстоянии едва держимся, – сказала она, – представь, каково было внутри самого зала. Древесники бы не выжили. С этим мы ничего не сможем поделать.

Тамара уже давно пришла к этому выводу, но старалась не думать о последствиях. Кто теперь станет голосовать за продолжение исследований? Кто захочет поддержать подобный проект, когда людей до сих пугают отчеты о вскрытии обезображенных древесников – даже с учетом запоздалого опровержения со стороны Карлы, – а решить вопрос путем проведения новых испытаний на животных уже не представляется возможным?

Каюта Карлы была недалеко. Тамара посоветовала им двоим там отдохнуть, а когда сама вызвалась добровольцем, чтобы их покараулить, Патриция и Ада предложили составить ей компанию.

Они развернулись и снова направились вверх по оси сквозь дым, который приставал к их коже. Болезнь, поразившая древесников, была выжжена огнем прежде, чем успела распространиться. Тамаре был знаком этот запах истребления.

***

– Мы не можем этого так оставить! – гневно заявила Патриция. – Мы должны отплатить им той же монетой!

Тамара указал рукой на свой тимпан. Карла и Карло спали в соседней комнате.

– А как же твоя полиция, которую должен назначить Совет? – язвительно ответила Ада. – Теперь ты хочешь сжечь несколько ферм? Или будешь просто похищать случайных прохожих?

Патриция нахмурилась.

– Конечно нет. Но мы должны показать им, что бывает с теми, кто пытается победить на выборах при помощи силы. Мы должны придумать, как им навредить.

– Войны во имя мести даже нашим предкам дались тяжело, – сказала Ада. – А у нас нет такого запаса прочности, как у культуры целой планеты. Если люди начнут отвечать насилием на насилие, то через год от нас ничего не останется.

В этом Тамара не сомневалась. Мысль, что в будущем образ мышления ее отца может снова занять главенствующее место, выводила ее из себя – но это не лишило ее рассудка. Каким бы ни был конфликт, Бесподобная не смогла бы пережить его эскалацию. Рано или поздно Совет найдет тех, кто понесет наказание за похищения и пожары, а ей ничего не остается, кроме как смириться с этим исходом.

Патриция, не в силах оставить все, как есть, возбужденно раскачивалась на веревке вперед-назад.

– Никакого насилия, – наконец, сказала она. – Но мы все еще можем их задеть. У нас есть кое-что, чего они боятся больше всего на свете.

– Для меня лично это загадка, – призналась Ада.

Тамара поняла.

– У нас все еще есть записи, – сказала она. – Мы могли бы провести еще один эксперимент – прежде, чем пройдет голосование, и Совет запретит дальнейшие исследования.

– Ты хочешь провести эксперимент в меньшем масштабе – заменить древесников полевками? – спросила Ада.

– Наоборот, в большем, – поправила ее Патриция. – Нам нужно, чтобы женщина родила ребенка, до голосования. Чтобы доказать, что метод работает; чтобы доказать, что он безопасен. Показать всей горе, что это действительно возможно.

Ада после этих слов умолкла. Умолкли все трое. Тамара глазела на стену, изумляясь пропасти, отделявшей радость, которую она ощущала, представляя себе реакцию похитителей и поджигателей на первые слухи о подобном происшествии, от подсознательного чувства паники, которое охватывало ее при мысли о том, какую цену придется заплатить, чтобы воплотить эти слухи в реальность.

– Я сделаю это, если придется, – сказала Патриция.

– Ты слишком молода, – отрезала Тамара.

– Что – вы думаете, я еще не достигла детородного возраста?

– Я имею в виду, что ты слишком молода, чтобы так рисковать.

– Кому-то нужно быть первым, – ответила Патриция. – Испытаний на древесниках больше не будет. Кому-то придется взять на себя этот риск и выяснить, безопасна ли эта процедура для женщин.

– Если доброволец и найдется, то это должна быть соло, – сказала Ада. – За один день с таким решением не смирится ни один ко: нельзя же просто взять и сказать мужчине, что ему придется отказаться от планов стать отцом в привычном понимании – без предупреждения и заранее не обсудив. Никто с этим не согласится, да и требовать от них такого согласия было бы нечестно.

Тамара была согласна.

– Такое решение никому не дастся легко, а найти пару, которая смогла бы достичь согласия в этом вопросе до проведения выборов, просто невозможно.

Патриция странно посмотрела на нее, и в ее взгляде промелькнуло нечто большее, чем простое негодование из-за конкретной формулировки закона.

– Я бы на это согласилась, но у меня больше нет нормы, – сказала Тамара. – Я не могу подарить жизнь своей дочери, если мне будет нечем ее кормить.

Патриция замешкалась, но затем отодвинула свою сдержанность на второй план.

– По договору о раздельном проживании ваши дети ничего не получат? – спросила она.

– Верно, – ответила Тамара. – Вся норма перейдет по наследству детям моего ко.

– Что, если я передам вам двенадцатую часть своей нормы? – предложила Патриция.

Тамара подняла руку.

– Ты не можешь морить голодом своих потомков, это несправедливо –