Вечное Пламя (ЛП)

– Кто хорошо видит при слабом освещении? – спросила она. Мгновение спустя Евлалия ответила: «Если это чем-то поможет, то я не так давно отдежурила несколько смен в пожарной охране».

– То, что надо.

Карла уступила Евлалии место у окуляра.

– Что ты видишь? – спросила она.

– Красный свет, – подтвердила Евлалия.

Карла нащупала рычаг, управляющий затвором видимого луча и закрыла его примерно наполовину.

– А теперь?

Одну или две паузы Евлалия сохраняла молчание.

– Красный свет, только более тусклый.

– А цвет чем-то отличается?

– Насколько я могу судить, нет.

Карла обратилась к студентам в темноте.

– Зачем я уменьшила яркость? – спросила она.

Патриция ответила ей из угла мастерской.

– Если бы светороды были заперты в энергетических ямах световой волны, то перекатывались бы в пределах этих ям вперед-назад – излучая собственный свет, частота которого бы отличалась от частоты исходного луча.

– Так какой вывод можно сделать из того, что рассеянный свет остался красным после того, как я уменьшила яркость луча? – настойчиво спросила Карла.

– Это означает, что объяснение неверно, – ответила Патриция. – Точная форма этих ям будет зависеть от интенсивности света. В случае более слабого луча глубина ям будет меньше…, а значит, светороды будут перекатываться медленнее, и частота излучаемого ими света уменьшится.

– Именно, – сказала Карла. – Правда, дать иное объяснение тому факту, что некий чистый оттенок порождал свет совершенно другого цвета, она не могла. Белый свет, в конце концов, можно было выборочно отфильтровать, изменив его внешний вид самыми разными способами, но если в качестве отправной точки вы используете волну строго определенной частоты, то все, чего она касалась, предположительно должно было начать осциллировать с той же скоростью, порождая большее количество света точно такого же оттенка.

Карла снова открыла затвор до конца. Затем она наощупь обошла стол и передвинула вставленный в паз фильтр, который располагался перед призмой и определял цвет видимого луча, сменив его с зеленого на голубой.

– Что ты видишь теперь? – спросила она у Евлалии.

– Свет стал зеленым.

Она стала передвигать фильтр в противоположном направлении, пока луч не стал желтым.

– А теперь?

– Ничего не видно, – ответила Евлалия. – Сплошная темнота.

Карла прожужжала, обрадованная вопреки самой себе.

– Голубой становится зеленым, зеленый – красным, желтый – инфракрасным. – Сдвиг, по крайней мере, всегда происходил в одном и том же направлении. Она оставила всякую надежду впечатлить своих учеников простым объяснением этих странных результатов. Они обнаружили совершенно новую аномалию, загадку, которая могла составить конкуренцию самой проблеме стабильности. Оставалось только с этим смириться.

И собрать больше данных.

Она велела снова зажечь в мастерской свет и попросила Палладио и Дину поместить на пути светового луча вторую призму – на этот раз непосредственно за окуляром. Затем она дала студентам задание по очереди измерить частоту света, возникающего при рассеянии каждого из пропущенных сквозь контейнер цветов, при различных значениях угла отклонения.

Эксперимент приготовил ей еще один сюрприз. При очень малых углах фиолетовый свет при рассеивании образовывал два разных цвета: один из них слегка отличался оттенком, второй был заметно сдвинут в сторону красного. При увеличении угла два цвета сближались – аккурат перед тем, как эффект рассеяния полностью сходил на нет. Аналогичное явление наблюдалось и в случае голубого света – правда, в этом случае второй цвет выходил за пределы видимой части спектра незадолго до достижения максимального угла рассеяния.

Карла изобразила у себя на груди результаты всех измерений, затем посыпала кожу краской и сделала копии для своих студентов.

– Считайте это своеобразным подарком на память, – сказала она Ромоло. – Может быть, к тому моменту, когда ваши внуки будут изучать оптику, этот эксперимент станет таким же известным, как эксперимент, который провел Сабино для измерения силы Нерео.

– Я что-то не понимаю, – сказал Ромоло, – мы все-таки нашли в контейнере свободные светороды или нет?

– Задай мне этот вопрос через шесть лет, – сказала Карла.

Глава 10

Карло напряг тимпан, чтобы не дать себе произнести ни звука, после чего быстрым движением ввел зонд в мягкие ткани своего запястья. Когда он, не жалея сил, попытался довести иглу до калибровочной отметки, боль переросла в нестерпимую, но после того, как устройство заняло нужно положение и перестало двигаться, ощущение стало вполне сносным.

– Полевки на Бесподобной будут благодарны за принесенную тобой жертву, – иронично заметила Аманда.