Вечность пополам

– На сей раз нашу аллергию мы будем лечить работой! – с вызовом ответила я и демонстративно придвинула к себе клавиатуру.

– А-а, значит, дело совсем плохо, – пробормотал Санчо и тихо испарился.

В растрепанных нервах мне обычно превосходно работается. Нет лучшего способа забыть о своих проблемах, чем создать таковые кому-то другому!

Я ворвалась в третью главу незаконченного романа, как смерть с косой.

Изначально на данном этапе предполагалась небольшая романтическая история, но я вычеркнула ее из своих творческих планов и бестрепетной рукой лишила жизни всех подходящих кандидатов в герои-любовники.

Главную героиню я заточила в тюрьму, тюрьму водрузила на одинокую скалу, вокруг скалы квадратно-гнездовым порядком расположила объединенную армию каннибалов и зомби, этих окружила раскаленными песками пустыни, а пустыню населила двухметровыми скорпионами-мутантами с нездоровой тягой к общению.

После того, как насекомые монстры жестоко расправились с группой деловых туристов в щелястых тележках на осликах, мне полегчало, поэтому осликов я не тронула.

Синей зубчатой молнией с неблагосклонных небес я испепелила тележки и на этом мой разрушительный порыв окончательно иссяк.

Я даже проявила гуманизм и позволила главной героине по случаю разжиться крепкой стальной ложкой для рытья подземного хода на волю, но эта неблагодарная дрянь, почувствовав, что я подобрела, первым делом попыталась соблазнить своего тюремщика, и мне пришлось напомнить ей старый добрый советский лозунг: «У нас в стране секса нет!». А раз у нас его нет, то и у других не будет – во всяком случае, в том мире, где бог и царь – я, автор художественного произведения.

Выплеснув негатив на бумагу, я устало откинулась в кресле и в наступившей тишине услышала женский голос в приемной:

– Что, она сейчас занята?

– Так, немного, – небрежно ответил Санчо. – Полагаю, набрасывает сценарий апокалипсиса!

Я тихо застонала, потому что узнала женский голос. Это была Машера, про которую я совсем забыла! Моя двоюродная сестрица из Павлодара.

– Ну, тогда, может, хоть второе пришествие пройдет, как приличное шоу! – заметила кузина и бесцеремонно распахнула дверь в мой кабинет. – Тёпа, неужели у тебя уже склероз?

– Здравствуй, дорогая!

Я сделала приветливое лицо, привстала в кресле и повела рукой, приглашая родственницу не церемониться. Впрочем, этого от Машеры не дождешься. Она бухнулась на диван, взметнув подолом, попрыгала на подушках и показала мне большой палец:

– А ты тут хорошо устроилась! Молодец!

Я натужно улыбнулась, вышла из-за стола, походя прикрыла окно (во дворе уже с полминуты бешено орала автомобильная сигнализация), переступила через Машкины вытянутые ноги, выглянула в приемную и распорядилась:

– Саш, тащи кофе и сладкое, что у нас есть!

– Тёпа? – вне прямой связи с моими словами заинтересованно повторил Санчо и умиленно поморгал ресницами.

– Забудь, – хмуро велела я.

Машку захотелось отдать на растерзание каннибалам, зомби и скорпионам-мутантам.

В нашей семье испокон веков существует очаровательная традиция сызмала награждать детишек милыми домашними прозвищами. И, поскольку нет ничего более постоянного, чем временное, эти заменители приличных ФИО прилипают к своим носителям, как банный лист к распаренному седалищу – не оторвешь!

В нежном возрасте девяти месяцев я получила от любящих родственников в пожизненное пользование домашнее прозвище Тёпа – за то, что сосредоточенно озвучивала свои самые первые шаги: «Топ, топ, топ».

Лет в пятнадцать, когда ко мне в гости стали заглядывать мальчики, я устроила родичам дикий скандал, категорически потребовав в присутствии посторонних людей называть меня человеческим именем, но это не очень помогло. Машка, вот, по-прежнему кличет меня, как младенца. Впрочем, сама она невозмутимо отзывается и на Машерочку, и на Масянделя.

– Мань, прости, я забыла оставить тебе ключи, – повинилась я за кофе с пирожными.

–Ты забыла, что мы приезжаем? – не поверила сестрица.

– Мы?

У меня упало сердце. Это Машкино «мы» могло означать только одно: она приехала не в единственном числе, а со своими короедами. В таком случае, мою забывчивость, действительно, можно было объяснить только очень тяжелой формой склероза, если вообще не амнезией. Машкины потомки Дуся и Руся производят стойкое и тяжелое впечатление даже на очень закаленных людей – цирковых укротителей, сотрудников террариумов и заслуженных работников переполненных сумасшедших домов.

– Детки ждут меня во дворе, – сообщила Машера.

Сразу стало понятно, почему в одном дворе с Дусей и Русей слаженным хором орут автомобильная сигнализация, коты и дворник дядя Митя.

Я поспешно поставила чашку, с непрожеванным куском пирожного за щекой метнулась к столу и вытряхнула на него всё содержимое своей сумки:

– Вот ключи от квартиры, езжайте домой!

– Не спеши, успеется, давай сначала поболтаем, посекретничаем по-женски, пока нам детки не мешают! – отмахнулась Машера.

У нее нервы, как якорные цепи «Титаника».

– Не мешают? – повторила я, обеспокоенно прислушиваясь к нарастающему шуму во дворе.