Вечность после...

У Филис ДЦП с рождения. Она жизнерадостна, чрезмерно общительна и, в отличие от юной Светланы, может сама передвигаться при помощи ходунков. Филис пятьдесят, она даже умудрилась закончить колледж и получить сертификат специалиста в области управления. Но рынок труда не принял Филис, и спустя годы она оказалась там же, где и все остальные товарищи по несчастью - в доме для инвалидов.

Светлане, дочери иммигрантов из Польши, повезло ещё меньше - с тем же диагнозом она ведёт жизнь растения, не способная даже сидеть, как Тод, но умеющая узнавать изредка навещающих близких.

Шагун, яркая девушка, ещё ребёнком привезённая родителями в Канаду из Индии, неудачно поскользнулась зимой и сломала позвоночник. Современная медицина оказалась не способной его починить, муж Шагун скоро женился на здоровой девушке, а родителям забота о ней была не по карману. Теперь красивая, но обездвиженная, рождённая здоровой и с обширными перспективами, она живёт с теми, кто никогда не знал, каково это, быть полноценным, и поэтому ей тяжелее всех. Она - единственная в доме, кто страдает депрессией, хотя и её внешний вид и возможности - лучшие из всех, кто тут живёт. Она могла бы снимать квартиру, воспользовавшись одной из государственных программ для тех, кто прикован к коляске, но выбрала путь самоуничтожения, заболев душой.

Мне удалось выдержать волонтёрскую работу в течение всего десяти дней. Но уйти пришлось не из-за сложности и эмоциональной тяжести: у меня начался токсикоз беременных.

Я читала о нём и раньше в книгах и журнальных статьях, в подробностях слышала от матери, но понятия не имела, ЧТО ЭТО!

Меня тошнит первые семь дней без остановки, на восьмые сутки начинается рвота. Чаще всего утром, но бывает, что и в обед, и вечером.

Однажды я падаю в обморок в Суперсторе, однажды на почте и дважды на рабочем месте, где я умудрилась продержаться аж месяц. Менеджер, не выдержав, отправляет меня в «неоплачиваемый отпуск без сохранения рабочего места», то есть увольняет, выдвинув, таким образом, на повестку дня мой главный вопрос - на что жить?

К моменту встречи с врачом моё решение уже практически принято - аборт. Мир вокруг меня, моё собственное тело, а главное, обстоятельства зачатия против его рождения.

Пока я не слышу своими собственными ушами его сердце. Этот звук, исходящий из колонок аппарата УЗИ, убивает прошлую меня и рождает новую. Врач с улыбкой показывает на мониторе уже различимые части крохотного тельца, которые я, впрочем, всё равно не могу рассмотреть, но чёткий ритм биения его сердца становится моей истиной. Он навсегда сохранится в моей памяти.

Меня переполняют эмоции: слёзы и ступор. Становится ясно, что теперь уже поздно - я не смогу его убить.

- Похоже, что у вас девочка… - сообщает задумчиво то, о чём я даже не спрашивала.

- Девочка? Вы уверены? – даже приподнимаюсь, стараясь заглянуть в экран и убедиться лично.

Дамиен хотел сына. Всегда говорил только о сыне, а дочь ему не нужна. Тем более рождённая от меня, а значит, несущая тысячи рисков.

- Ну, - усмехается врач, - по крайней мере, сейчас я точно не вижу у ребёнка ничего из того, что бывает у мальчиков. Лежите спокойно, пожалуйста.

Я укладываюсь на место и смотрю на белый потолок, а на нём – зеленоглазая девочка. Её волосы вьются, как у Дамиена, но улыбка – моя. Она смотрит на меня с потолка, улыбается и заглядывает в самую душу.

- Но на этом сроке можно и ошибиться, - признаётся доктор. - Точнее узнаем на следующем осмотре - в двадцать недель.

С этого дня наступает облегчение, и даже токсикоз как будто мучает меньше: решение принято. В моей жизни началась новая эпоха, но теперь не мир изменился, а я в нём. Я, Ева, которая никогда не думала о том, чтобы стать матерью, носит в себе жизнь. И у этой жизни уже есть крохотные ручки, ножки, голова и, самое главное, сердце. И его биение - самое трепетное, что я слышала с момента своего собственного рождения.

По дороге домой нахожу время, силы и желание, чтобы заехать в парк. Осенние жёлтые листья на аллеях – удовольствие, о котором за все последние годы я умудрилась забыть. Мои ноги шуршат ими, пинают носком. А в душе необъяснимый покой, умиротворение. Так я понимаю, что поступаю правильно.

Я выбираю имя «Виктория». Как столица Британской Колумбии, как королева, знаменитая веком мира и благополучия, сытой спокойной жизни в Британии и её колониях. Пусть это имя даст моей дочери силу победить все невзгоды и сложности, которые ждут её в жизни. А они будут независимо от того, здоровой она родится или больной.

Второе имя дочери приходит ко мне само вместе с зеленоглазой девочкой, почему-то решившей угостить меня печеньем.

- О, Лав! Детка, нельзя приставать к леди!

Лав… Любовь… Это не просто имя, это смысл и история ребёнка, которого я ношу. Не важно, насколько он правилен и здоров ли. Теперь уже не важно: моя девочка была зачата в любви, поэтому Лав.