Вечность после...

- Представьте вместо камеры человека, которому хотели бы рассказать эту историю со всеми подробностями. И поверьте, именно для него мы сейчас и снимаем её. Он будет на вас смотреть, он будет вас слушать.

Старуха распрямляет плечи:

- Почти всю свою жизнь я проработала медсестрой в Вестминстерском госпитале в отделении акушерства. Около тридцати лет назад мне довелось стать свидетелем ужасного деяния, - она на мгновение умолкает, затем со вздохом продолжает. – В тот день, в субботу утром, к нам привезли роженицу – жену владельца завода, женщину сорока двух лет. Это был её первый ребёнок, и вся наша смена была «буквально на ушах», чтобы всё прошло «без сучка, без задоринки». Но врачи не Боги, и её мальчик родился недоношенным, семимесячным, до двух килограммов весом. Его лёгкие не раскрылись, сердце остановилось – такие обычно не выживают. Отец впал в истерику: как же так? Долгожданная выхоленная, выхоженная беременность, диеты, врачи, процедуры, а ребёнок мёртв? А рядом с ними пара, сами ещё дети, и у них двойня: мальчик и девочка – здоровенькие, доношенные. Девочка родилась первой – три килограмма, а мальчик – два девятьсот. До сих пор их помню… – она умолкает на мгновение, чтобы прикоснуться пальцами к глазам. - И я знаю, о чём они договорились, уверена, что тот заводовладелец врачу деньги предлагал. Большие.

Старушка на видео медленно трёт трясущимися руками увлажнившиеся глаза, а я сижу, как мумия - ни вдохнуть, ни выдохнуть.

- Всю жизнь этот грех камнем в душе ношу, Слава Богу, теперь хоть освобожусь. Поменяли детей, - продолжает высоким от слёз голосом бывшая медсестра, - сказали молодым, что один - мальчик который - умер, но вы, мол, не горюйте, вы и одного-то не вытянете, где уж двоих… - всхлипывает. – Они поплакали оба, а что делать? Ребёнка ангелы забрали! Только те ангелы, что забирали, просчитались – ночью неонатолог наш, руки золотые, сердце добрейшее, как сейчас помню, смена его закончилась, ему бы домой к жене молодой идти, а он всё над мальчишкой тем хлопотал – выходил! Является утром ко мне в отделение и говорит: «Я ему лёгкие раздул!». Не в первый раз он младенца с того света возвращал, святой человек. Его руками Бог не раз передумывал, оставлял ангелочков на земле. И вот вопрос: что делать? Богатенькие-то дома уже со здоровеньким сыночком рождение празднуют! В больнице им не с руки было оставаться! А утром в госпиталь вернулся врач и с лица побелел, когда узнал, что неонатолог недоношенного выходил. Но смолчал, а смена по документам приняла выхоженного за сына молодой пары. Так и отдали им его через месяц, как подрос и окреп. Они Адамом его назвали, а девочку Евой. Отблагодарить Бога захотели за чудо. За жизнь возвращённую. Я их всегда помнила. Всегда! Так любили друг друга, так любили! Только больно уж молоды были… Но в мой век все так женились! Чуть двадцать стукнет – и под венец, не то, что сейчас – после сорока рожают, вон больных-то теперь детей сколько! Ни ходить, ни говорить не могут! Бедные божьи создания, мучаются только…

Сложно описать то, что я сейчас чувствую. Это не шок, не злость, не ураганный шквал негодования. И даже сожаления ещё не успели накрыть своей удушающей волной. Несмотря на предчувствие надвигающегося открытия, мне не сразу удаётся осознать его во всей полноте и объёме.

Мой мир давно изменился, сузившись до фокуса на одном единственном человеке. И в это мгновение, в первые секунды после объявления душераздирающей правды, меня волнует только одно: как он? Что думает? Как ко всему отнесся?

Winter Aid - The Wisp Sings

Дамиен протягивает руку, чтобы остановить запись, и я не могу сдержаться, чтобы не спросить:

- Ты их видел?

Но он слишком долго медлит с ответом, и Элайя отвечает за него:

- Отец и, как мы теперь выяснили, виновник и зачинщик всей этой истории, не дожил до этого интересного момента, а жаль - он был любителем пощекотать себе нервы. Всю жизнь мать берёг, - усмехается, - переживал за её сердце, а в итоге умер первым – разбился на параплане.

- А мать?

- Мы виделись, - Дамиен коротко кивает головой, но улыбка его неестественна, и я слишком хорошо его знаю, чтобы ей верить. Он сейчас переживает эмоциональный всплеск куда как мощнее моего, я вижу это в напряжении его рук, ног, молчаливости, нахмуренных бровях, и тонких губах, тех самых, которые всегда были настолько вызывающе полными, что каждая девчонка мечтала их поцеловать.

- Ты всё-таки нашёл её… - улыбаюсь.

На этот раз он просто кивает, понимаю – не может говорить.

- У мамы уже был инфаркт и риск следующего очень высок. Мы решили пока не говорить ей, но обязательно это сделаем. А пока хотим, чтобы она привыкла к Даму, узнала его. Возможно, это поможет сгладить шок.

- Да, это правильно. Такие новости не должны быть смертоносными, - соглашаюсь, глядя в глаза своему настоящему родному брату. И они карие, как мои, и нос такой же точно формы и брови, только на мужской манер, и волосы такого же оттенка. Ведь мы с ним – близнецы.