Вечность продается со скидкой

Лидия с упоением встретила долгожданную свободу. Еще немного – и она встретится с дочерью. Время заключения закончилось.

Вокзалы переполняли тысячи таких же, как она, людей – бывших зэков, возвращающихся с того света на этот. Лидия рвалась в Нерьяновск. Она приехала в родной городок под вечер. Стоял майский день, похожий на тот, когда ее арестовали. Она подошла к общежитию, в котором когда-то жила. Несколько соседок, ахнув и перекрестившись, с ужасом смотрели на Лидию. В ее комнате давно жила другая семья. О дочери никто ничего не знал.

Целых полгода Лидия старалась добиться правды, ей пришлось выстоять километровые очереди, чтобы выяснить – Лидочку отдали в детский дом. Там она умерла два года назад во время эпидемии дизентерии.

Мамыкина не плакала, она просто окаменела. Оказавшись на улице, она опустилась на траву. Дочка умерла. Семен, как Лида узнала, погиб на этапе. Она потеряла всех близких и любимых.

Она устроилась на фабрику разнорабочей. Дни тянулись, ничем не отличаясь друг от друга. Черное горе охватило Лидию.

Но тоска со временем отступила. Лидия по-прежнему нравилась мужчинам. Ей безумно захотелось вновь родить девочку, которая станет для нее всем в жизни.

– У вас никогда не будет детей, Лидия Ивановна, – сказал ей с сожалением врач после детального осмотра.

Лидия поняла, что это ее кара. Нерьяновск навевал самые мрачные воспоминания, поэтому она перебралась в Рязань. На удивление быстро она пришла в себя и возродилась к жизни. Год шел за годом, она вновь вышла замуж, обустраивала быт, изредка вспоминая о том, что было в прошлом.

Как-то на выходные она отправилась в Москву к подруге. Стоял необыкновенно жаркий сентябрь 61-го. Теперь Лидия работала на кондитерской фабрике, даже стала начальником цеха.

На электричке она добралась до столицы, побывала у подруги, подивилась ее великолепно обустроенной квартире. Настал вечер. Пора было возвращаться домой.

– Лидочка, душечка, всего тебе хорошего! – Подруга чмокнула ее в щеку. Подошла электричка. – До встречи, дорогая!

Лидия зажала в руках две сумки с дефицитной колбасой и польскими колготками. Она заняла место у окна. Еще пара минут – и электричка отправится в Рязань, где Лидию ждал любящий муж, любимая работа и две кошки.

Подруга, взмахнув рукой, исчезла. Лидия с радостью вспоминала воскресный день. Ее взгляд бесцельно блуждал по перрону. Вдруг Мамыкину как током ударило. Не может быть!

После возвращения из лагеря Лидия пыталась узнать, что произошло с Ниночкой-буфетчицей, которая разбила ей жизнь. Оказалось, что та через год после процесса над Мамыкиными переехала из Нерьяновска. Куда – никто не знал. Говорят, удачно вышла замуж.

И вот, удивительно похорошевшая, превратившаяся в знойную даму, Ниночка стоит на перроне и посылает кому-то воздушные поцелуи. Повинуясь внезапному импульсу, Лидия выскочила из вагона, когда поезд уже тронулся. Сумки с колбасой остались на полке, но об этом она совсем не думала. Ниночка, всплакнув, достала из сумочки крошечный кружевной платочек и промокнула глаза.

От былой провинциалки не осталось и следа. Никакого перманента, волосы из рыжих перекрашены в иссиня-черные, дорогая косметика, заграничная одежда. Не сыграй Ниночка столь роковую роль в жизни Лиды, она бы никогда не узнала ее.

Ошибки не было – слишком хорошо запечатлелось лицо соседки-предательницы в памяти Лиды. У ног Ниночки вертелась миниатюрная белая собачка. Бывшая буфетчица, поправив изящным жестом шикарную прическу, зацокала каблучками по перрону. Мужчины провожали ее стройную фигурку восхищенными взглядами. Лидия приняла решение.

Она двинулась вслед за Ниночкой, распространявшей вокруг себя аромат французских духов. Та явно не спешила. Лидия проследовала за ней до выхода с вокзала, там Ниночку ждал персональный автомобиль. Лидия подошла к ней и грубо схватила за руку.

– Надо поговорить, – произнесла она. – Пошли!

В глазах Ниночки застыло презрение, но через несколько секунд оно сменилось ужасом. Алебастровое от пудры лицо стало пепельно-серым.

– Лида, – прошептала она. – Не может быть! – До спасительного автомобиля Ниночке оставалось не больше десяти метров.

– Пошли, – потащила ее на вокзал Лидия. Они вышли на перрон. Уже стемнело.

– Лидочка, как я рада, у тебя все хорошо? – затараторила Ниночка, стараясь унять волнение. – Я за вас так переживала, какое счастье, что времена террора закончились.

– Зачем ты предала меня, Нина? – задала вопрос Лидия.

Ниночка, скривив ротик, заявила:

– Милая, против тебя я ничего не имела, мы же дружили. Но времена такие стояли. Я была вынуждена рассказать о том, что ты пригрела мальчишку репрессированных.

– Ты сволочь, Нина, – спокойно заявила Лидия.

Ниночка захлопала глазками:

– Дорогая моя, я ни в чем не виновата. Ты сама оклеветала себя на процессе.

Мамыкина подумала, что ничем не отличается от Ниночки, разодетой в пух и прах мерзавки и предательницы. Лидия сама отправляла людей в карцер, сама доносила. И не считала себя виновной. Но она – это другое дело. Ниночка же убила ее дочь, убила Семена.