Вечность продается со скидкой

– Я не думаю, что нам стоит относить тело вниз, – заявил Сергей Леонидович Гончаров. – Если хотите, тащите его сами. Мы – против!

Сколышев удовлетворенно улыбнулся. Его затея подействовала. Историка всегда занимали исследования человеческой психологии. Даже в истории Петра Сергеевича в первую очередь интересовали субъективные факторы. Оказывается, в замкнутом пространстве все развивается по определенной схеме. Сначала надежда на быстрое освобождение. Люди сплачиваются, генерируют идеи. Затем, когда эйфория сменяется страхом, наступают разобщенность и подозрительность. Петр Сергеевич знал, что лучше всего – управлять из-за чьей-то спины. Глуповатый и амбициозный Гончаров подходил для этой роли как нельзя лучше.

Енусидзе в растерянности посмотрел на Сергея Леонидовича. За несколько дней полковник привык, что его голос является решающим. И вот кто-то выступил против.

– Давайте каждый будет делать то, что считает нужным, – поддержала мужа Ольга Евгеньевна. – Вы считаете, что следует перенести тело убитой в подвал, – флаг вам в руки.

Игорь Никольский соблюдал нейтралитет. Он не собирался присоединяться ни к одному из образовавшихся лагерей. Жизнь в бизнесе научила его многому, в том числе искусству дипломатии. И как он мог польститься на Вику – внешне эффектная, она оказалась пустышкой внутри. Никольский решил с ней расстаться, как только они выберутся из этой передряги.

– Хорошо, – сказал Енусидзе. – Кто не хочет слушать голос разума, тот волен делать то, что ему заблагорассудится. Но я не несу ответственности ни за кого бы то ни было.

– Этого и не требуется, – заявил Виктор Антонов. Чемпион мира занял место рядом с Гончаровым. – За безопасность отвечать буду я. Никто из вас больше не посмеет совершить убийство.

– Как вы смеете так говорить! – возмутилась Ирэн Аристарховна. – Вы обвиняете нас в убийствах. Неслыханно!

Неизвестно, чего больше содержалось в ее восклицании – негодования или фальши.

– Так, так, – шепнула Кате Мамыкина. – Я переживала подобное в лагере. Человеческая природа с годами не меняется.

– И как вам только удалось остаться в живых, – в восхищении пробормотала Катя. Лидия Ивановна отпрянула от нее. Девчонка ничего не может знать! На свете, наверное, уже и не осталось тех, кто мог бы открыто заявить – Лидия Мамыкина «стучала» на своих же.

– Итак, хватит болтать, – произнес Дима Реутов. – Не будем раньше времени сходить с ума, у нас будет еще предостаточно для этого возможностей.

Он вместе с Енусидзе отнесли тело в подвал.

– Как-то не по-христиански, – заметила, пожевав губами, Лидия Ивановна.

– По крайней мере, мы знаем, что все находятся именно там, – сказала Настя Куликова.

Енусидзе попытался устроить новый допрос, но никто не воспринял эту идею с энтузиазмом.

– Зачем, все равно мы не выясним, кто это сделал, – сказал Сергей Леонидович. – Отныне от лица моих товарищей, – он обвел рукой группку своих приверженцев, – мы вводим новое правило. Ночью по кемпингу не ходить. Это будет приравниваться к признанию в совершении убийств.

– Что за ерунда, – произнесла Ирэн Аристарховна. – Я с этим не согласна!

Катя Вранкевич пыталась понять, что же происходит. До этого она воспринимала все случившееся как некую, хоть и зловещую, игру. Теперь все разительно переменилось. В университете она изучала материалы так называемого Стэнфордского эксперимента. Студентам предложили на некоторое время перевоплотиться в заключенных и надзирателей.

Результат оказался шокирующим – надзиратели, еще вчера интеллигентные молодые люди, получали удовольствие от морального унижения тех, кто по жребию стал заключенным.

Неужели странная и одновременно страшная атмосфера кемпинга так действует на психику, что все постепенно начинают меняться? И она в том числе?

Катя попыталась поговорить об этом с Димой Реутовым, практически единственным человеком, о котором она с уверенностью могла сказать, что он – не убийца.

– Катюша, спасибо, – произнес журналист. – Я тоже тебя не подозреваю. Поверь мне, убийца кто-то из мужчин. Я рад, что ты исключила меня из числа возможных претендентов на эту роль.

– Мне очень не нравится Сергей Гончаров, – сказала Катя. Они находились на кухне. Марина спустилась в погреб, чтобы набрать картошки. Несмотря на раскол, произошедший среди гостей кемпинга, предводительствуемые Гончаровым решили питаться вместе со всеми.

Дима произнес:

– А вот у меня очень большие подозрения насчет историка Сколышева. Он так непонятно улыбается, словно знает больше других. Я за свою жизнь много раз сталкивался с психами.

– Я ведь все-таки дипломированный психолог как-никак, – ответила Катя. – Петр Сергеевич…

Она не договорила, так как на кухне возник сам предмет обсуждения – Петр Сергеевич Сколышев.

– Ну что, молодые люди, вместо того чтобы помогать с обедом, сплетничаем? – спросил он шутливым тоном. Сколышеву очень хотелось узнать, о чем именно вели речь Дима с Катей, он клял себя за то, что не притаился, чтобы подслушать окончание их беседы.

Из погреба появилась раскрасневшаяся Марина. Сколышев выхватил у нее ведро.

– Я не хочу, чтобы у вас создалось ложное впечатление, – сказал он. – У Сергея Леонидовича просто не выдерживают нервы. Поэтому я на вашей стороне. Можете на меня рассчитывать.

– Хорошо, – процедила Пояркина. – Обед будет готов через час.

– Что нужно этому очкарику? – спросила Марина, после того как Сколышев удалился. – Не верю я ему. Он напоминает мне чиновника из областной администрации – такой же вертлявый, улыбающийся, а глаза бездушные. Заверяет, что решит дело по совести, а сам ждет взятки. Нужно почистить картошку, – Марина вручила ведро Кате. – Передник возьми в кладовке.

Пояркиной не понравилось, что девушка кокетничает с Димой. Пусть вместо того, чтобы вести ненужные беседы, займется делом. Катя, вздохнув, подумала о том, что настал момент ощутить себя Золушкой.

– Завтра канун Нового года, – произнес Дима. – Мы совсем об этом забыли.