ВЕЧНЫЕ МЫ

— А... Да как сказать, одним-то словом? ...Смешно мы жили. Очень... по-разному... Но хорошо. Сейчас лучше, конечно... И многое же было уже тогда — фантазии, игры... разве что ролей на каждого больше приходилось. Разговоры до утра, эксперименты... Ревность была...

— ...Ревность?

— Ну да. Думаешь, живём тут свальной добродетелью, так и не ревнуем никогда? Очень трудно это вытравить... да до конца и не нужно, наверно. Как болезни не надо бы сразу все изничтожать, потому что без болезней людям жалеть друг друга труднее...

— А надо... жалеть?

— Надо, Эль. На это очень многое завязано, без этого... человек неполный. Нынешний, во всяком случае. Лет через сто всё другое будет, ты увидишь... А ревность... конечно, в семье стараемся давить, иначе всё ж развалится моментально. Но то в семье, тут и легче... А так — и к тебе поначалу было, знаешь? Когда мы с тобой ещё...

— Ой...

— Хотя всем же было понятно, без слов — что-то может быть, только если ты согласишься... к нам. Насовсем...

— А если б... я не согласилась?

— Эля. Эля. Вот ты сама — хотела б, чтобы я... бросил и Машу с Катей, и всю нашу тут жизнь... Кому от этого было бы лучше?

— ...Не знаю... но значит...

— Эля! Переключись на стандартную моногамию на минутку. Муж не бросает жену с детьми ради... ну например тебя. Значит ли это, что он тебя не любит?

— Почему не бросает?

— Да миллион причин, самая частая — я же сказал — дети. Он им нужен, они ему. И он любит, но загоняет своё чувство, забивает его. Поверь, это даже не так трудно сделать... есть техники. Счастливей он не станет от этого, но если б он решил иначе, несчастья могло бы быть больше... и у большего количества людей...

— А как же... она... ну то есть я?

— Тоже несчастье. Тоже перетерпеть. Тоже есть техники... Но это если другого выхода нет, а у нас-то — есть? Ведь есть?

— ...Да уж.

— Уж да. И давай радоваться, что мы сделали себе хорошо, и никому плохо. В чём и смысл-то, если не в этом...

— ...Маша жена, а Катя дети... Или наоборот?

Смех.

— Да все мы, знаешь... дети. И у друг друга, и вообще... Первые шаги делаем. Набиваем шишки... Спасибо, что ты... пришла к нам...

— ...К вам...

— Ко мне, Элюша... Ко мне. Иди сюда, пожалуйста... Вот так. И скажи-ка мне, знаешь что...

— ...Что?

— Скажи мне: ты.

— ...Очень странное ощущение, никогда не знала, что во мне это есть... ну, как это назвать... что можно одновременно...

— А не надо никак называть. Слова нужны были, когда... привыкали. Человеку же всегда нужно разложить по полочкам, чтобы принять. Придумали — гомо, гетеро... а на самом деле никаких границ нет ни у кого, все смутно, все вперемешку, все ситуативно... Да ведь? Любовь первична, бессловесна... всё остальное к ней приспосабливается, из неё растёт...

— Ага... Человек — это я...

— М-м?

— Ну, человек, которому по полочкам нужно — это точно я... Мне всегда нужно... хотя, кажется, я понимаю уже чуть-чуть...

— О-о... не чуть. Ты всё понимаешь лучше всех. Элли, родная душа, ты очень... умная, добрая, наблюдательная — это всё, но не только... Я думаю, ты будешь наша главная опора со временем. Хранительница традиций и примирительница непониманий...

— ...Я?

— Ага. Я так думаю. Элинька, Эля... да?...

Шорох.

Дыхание.

— А ляжемте-ка, барышня... чего даром стоять...

— ...Живущий несравним. И, знаешь... всё-таки было, да, по-другому у нас-то с Машей. Не потому, что вдвоём, а просто же мы ничего не знали тогда ещё. И не знали, что мы не знаем, и так далее... В общем-то самая обычная пара были, поначалу... Тоже вот спрашивали чего нельзя...

— Прости пожалуйста... И... что дальше было? Как вы...

— Постепенно. Очень медленно. Гораздо медленнее, чем надо бы... Не было какого-то внезапного прозрения, мелочи копились... Я писал, писание очень помогает... Сначала же вообще как щенята были, тыкались вслепую, ничего сказать не могли, даже когда понимали. В постели всё молча... Я особенно — долго и мучительно учился говорить нежности... и не стыдиться. Потом — и ещё намного труднее — говорить нежности так, чтоб не стыдиться, даже когда запись... то есть не глупые нежности...

— А... потом?

— Потом... А потом появилась Катя, в один прекрасный день...

— ...И всё заверте?

— То есть очень буквально, да...

— А как... Ну то есть я в общих чертах знаю, но...

— А знаешь, я тоже...

— Что?

— В общих, самых общих... Это был вихрь, можешь себе представить? По записям, конечно, можно что-то восстановить... да и надо бы, мы собирались, вот не собрались пока. Но ощущение помнится — вот именно вихрь, ничего не видать, почвы нигде никакой. Весело и страшно. Вообще как легенда всё, теперь уже... хотя ну сколько там времени-то прошло... Год за пять у нас тут...

Пауза.

— Чудом проскочили, кажется. Если и делали что правильно, инстинктивно, так это что ничего особенно не делали. Больше всего боялись ранить... и всё равно же ранили... но как-то и выплыли, в конце-то концов. Выбарахтались. Помогло, что в какой-то момент Маша взяла всё на себя... Понимаешь, да?

— К-кажется...