Вечный день

— С ходу припоминаю не особенно много. Вроде начинал он как ученый. Урожаи там, генетика. Состоял в дружбе с Давенпортом еще за несколько лет до Остановки. Вскоре после этого заведовал чуть ли не половиной дел в стране. Через его стол проходили почти все внутренние вопросы, в то время как премьер-министр занимался военщиной. А потом он в пух и прах разругался с Давенпортом, и его отправили в захолустье или на пенсию, что-то такое, — разумеется, после короткого периода преподавательской деятельности. Мне вообще казалось, он давно уже умер.

— И это «не особенно много»?

Дэвид с улыбкой покачал головой.

— В свое время он был медийной личностью. Вот только ума не приложу, что такого он мог тебе рассказать. Он же не был связан с правительством целых пятнадцать лет.

«Не был». Дэвид, наверно, и сам не заметил, как непринужденно применил к Торну прошедшее время.

— А еще что-нибудь у тебя есть на него? В смысле, записи какие-нибудь?

— Конечно, есть. Хочешь, чтобы я покопался?

— Да, если не сложно.

— Брось, пустяки. Правда, придется заглянуть в архив. Пойдем со мной, настоящее путешествие.

Хоппер кивнула и последовала за ним через буфет. По пути Дэвид поздоровался с несколькими коллегами.

Выпускающий редактор. Он всегда мечтал об этой должности. Когда они только познакомились, Дэвид работал судебным репортером — лез не в свое дело, задавал неудобные вопросы. Затем его перевели в новостной отдел, где он проявлял уже большую покладистость, и тогда-то и начался его карьерный рост. Теперь Хоппер разглядела в нем некую обстоятельность, серьезность — странным образом, однако, уживавшуюся с мальчишеской проказливостью.

А в период их брака, когда Дэвид начал восхождение по служебной лестнице, Элен казалось, что честолюбие уничтожило в нем всё, что нравилось ей прежде. Бесшабашный репортер, всегда готовый отстаивать собственное мнение, постепенно превратился в осторожного редактора, предпочитающего, дабы не задеть чьи-либо чувства, купировать факты и замалчивать истину. Впрочем, и сейчас, несмотря на прозвучавшие шуточки на грани фола, Дэвид оставался сосредоточенным и сдержанным.

Да, и еще он очень хотел иметь детей, что у Элен вызывало смешанные чувства, но никак не одобрение. В конечном счете именно это и поставило крест на их отношениях.

Она любила Дэвида. Вот только между ними встала его жажда полноценной семьи, напоминающей ту, в которой он вырос и которую утратил десять лет назад, после смерти родителей. А для подобной ответственности Хоппер ощущала себя совершенно неподходящей. В итоге спустя четыре года корабль их брака закономерно пошел ко дну. И когда, впрочем, уже слишком поздно, она все-таки забеременела и случился выкидыш, это стало еще одним разделяющим их секретом. Дэвиду об этом она рассказывать не стала — по многим причинам. Да и к чему?..

Они поднялись по лестнице за буфетом и двинулись по унылым коридорам, кое-где обшитым темным деревом, а местами просто выкрашенным под древесину. За распахнутыми дверями каких-то подразделений редакции журналисты бойко печатали на пишущих машинках и разговаривали по телефону.

Затем они одолели еще три лестничных пролета, пересекли огромный заводской зал с громыхающим под их шагами полом, после чего последовал спуск. Оказавшись в конце концов в подвале, они вошли через распашную дверь в архив, довольно сумрачное помещение со стойкой. За ней тянулись и затем растворялись во тьме металлические стеллажи с картонными папками.

— Здравствуйте, мистер Гэмбл.

Женщина за стойкой определенно разменяла четвертый десяток несколько лет назад, о чем свидетельствовали землистый цвет лица и застывшее на нем выражение безуспешного противостояния окружающему миру — которое, впрочем, при виде Дэвида сменилось широкой жеманной улыбкой, пускай и наполовину неискренней. Сняв большие каплевидные очки для чтения, она смерила Хоппер недружелюбным взглядом и снова улыбнулась ее спутнику.

Дэвид заговорил:

— Здравствуйте… Сара. — Хоппер разобрала запинку в его приветствии и поняла, что он прочел имя архивариуса на ее бейджике. — Как ваше здоровье?

— Ох, да какое там здоровье, мистер Гэмбл. Совсем скверное.

— Печально слышать.

— Но при виде вас сразу полегчало.

— Может, меня стоит прописывать больным? — улыбнулся Дэвид, затем указал на Хоппер: — Это моя кузина, приехала меня навестить.

При этой новости Сара заметно смягчилась.

— Так чем могу помочь, мистер Гэмбл?

— Мне нужно личное дело. Вся подборка.

— Имя?

— Эдвард Торн.

— Одну минуту, мистер Гэмбл.

Стоило ей удалиться, Хоппер заметила:

— Да ты едва вспомнил, как ее зовут, — получилось несколько громче, нежели она изначально намеревалась, и Дэвид поспешно приложил к губам палец и, указав на стол, прошептал:

— Ты же меня знаешь.

«Уже нет», — мысленно ответила Хоппер.

Наконец Сара вернулась и с той же кривой улыбочкой вручила ему тонкую зеленую папку.

— Вот, пожалуйста, мистер Гэмбл.

— Благодарю. Сегодня же днем принесу обратно, — он расписался в журнале и снова адресовал Саре улыбку.