Вечный Египет

Но, как представляется, это явление было сложнее. Играло свою, хотя и неглавную роль развитие религиозной мысли. С незапамятных времен фиванцы поклонялись «Амону»-скрытому, проявлявшемуся в ветре: «Ты слышишь его звук, но не можешь сказать, откуда он идет и куда уходит». Жители Гелиополя считали верховным богом Ра и тоже воспринимали его как источник жизни всего сущего.

Конечно, жрецы крупных религиозных центров пытались как-то упорядочить религиозные воззрения, создать какую-то систему, естественно на основе возвеличивания собственных концепций, однако это им не удалось. Советский академик М. А. Коростовцев писал, что отсутствие последовательности, психологическая невозможность отказаться от древних религиозных взглядов, даже если они противоречат новым плодам теологического творчества, глубокая приверженность традициям, по-видимому, в высшей степени характерны для религии вообще и египетской в частности.

Говоря о мышлении древних египтян, нельзя обойти их представления о мире и о времени. По их мнению, никаких перемен, никакого «развития» на земле не происходит, да и не должно происходить. Мир всегда остается таким, каким его создали боги. Но ночь сменяет день, жизнь смерть, после разлива Нила следует спад уровня воды и т. д. В представлении египтян, это просто извечный ритм жизни. Именно этот богами заданный ритм и есть залог процветания человечества. Собственно, ту же мысль прекрасно выразил русский поэт прошлого века Аполлон Григорьев в одном из своих стихотворений:

Неразрывна цепь творенья;Все что было — будет снова;Все одно лишь измененье;Смерть — бессмысленное слово.Каждый вечер дня светило

Перед нами исчезает,А наутро снова светомМиру юному сияет.Но времен круговращенье

Бесконечней звезд небесных,Нынче — кукла в заточеньи,Завтра — бабочкой порхает,И ничто не умирает.. . .

Древние египтяне называли изначальный порядок, установленный при мироздании, Маат. В современном языке нет эквивалента этому понятию, и мы переводим его по-разному, в зависимости от контекста, — правда, порядок, справедливость. «Маат, — писал академик М. Коростовцев, — во всех своих аспектах символизирует божественное установление, правильность жизненных устоев и нравственных принципов».

Хотя Маат изображалась обычно в виде женщины с пером на голове или даже просто как перо, есть все основания полагать, что это скорее абстрактное понятие, чем божество с определенными функциями. Древние египтяне построили на концепции Маат целую этическую систему, которая была закреплена не столько в религиозной литературе, сколько в так называемых «поучениях»; их авторы делятся своим опытом с потомками.

Главная мысль этих «поучений» состоит в том, что человек в своей жизни должен добиваться гармонии с раз и навсегда заведенным на земле порядком (что, несомненно, полностью отвечало интересам правящих слоев общества) и что правильной, добродетельной жизни можно научить; в них давались советы, как «вписаться» в общество и природу. Первооснова успеха — это честность и справедливость при любых обстоятельствах.

Большое место уделялось проповеди терпения, подавлению «бури в сердце». «Страстный» человек, как несдержанный, готовый на необдуманные поступки, противопоставляется «молчаливому», который в присутствии старших не поднимет голоса и говорит, только когда к нему обращаются, смеется, только когда засмеется старший, и т. п. Да и вообще следует производить как можно меньше шума. Аменемопет в своем «Поучении» говорит: «Поистине, крокодил, не издающий звуков, вызывает самый закоренелый страх».

Подобные «поучения» могут вызвать у нас улыбку: мол, древние египтяне проповедовали молчалинский подход к жизни. Однако проповедуемое ими «молчание» не имеет в виду маленького, униженного человека. Наоборот, неболтливый человек знает себе цену, никогда не теряет чувства собственного достоинства, умеет владеть собой. Одним словом, «учитесь властвовать собою». Проповедь терпения и сдержанности остается и поныне одной из самых распространенных в Египте и на всем Арабском Востоке. Повсюду можно видеть каллиграфически выписанные слова: «терпение — благо», а однажды в маленькой лавочке зеленщика в каирском районе Замалек я увидел и такую, более сложную сентенцию: «Я буду терпеть до тех пор, пока само терпение не потеряет своего терпения».