Вечный любовник

Искаженный женский голос заставил их остановиться.

Мэри оглянулась. В углу спальни парила маленькая фигура в черном, потоки света вырывались из-под ее накидки.

— Мой сон, — прошептала Мэри. — Вы та женщина из моего сна.

Руки Рейджа обрушились на ее тело, обнимая, но сразу же отодвигая от его тела.

— Я не ходил за ней, Дева-Летописеца. Клянусь, я не…

— Успокойся, воин. Я знаю, что ты выполнял свою часть сделки. — Миниатюрная фигура подплыла ближе к ним, не шагая, просто перемещаясь по комнате. — И все правильно. Ты упустил из виду одну маленькую деталь, о которой я не знала, пока не приблизилась к ней.

— Что?

— Ты не сказал мне, что она не может выносить ребенка.

Рейдж взглянул на Мэри.

— Я не знал.

Мэри кивнула и обхватила себя руками.

— Это правда. Я бесплодна. Из-за лечения.

Черная накидка слегка подвинулась.

— Подойди, женщина. Я прикоснусь к тебе.

В изумлении Мэри шагнула вперед, когда из-под темного одеяния показалась светящаяся рука. Их ладони встретились, и женщина почувствовала слабый электрический разряд.

Звучащий голос был низким и сильным:

— Я сожалею, что тебя лишили способности дарить жизнь. Радость, охватывающая меня при виде моих детей, поддерживает во мне силы. Мне очень жаль, что ты никогда не сможешь взять на руки плоть от своей плоти, что ты никогда не увидишь собственные глаза, обращенные на тебя с чужого лица, что ты никогда не соединишь заложенную в тебе природу с мужчиной, которого любишь. То, что ты потеряла, — достаточная жертва. Забрать у тебя и война… Было бы слишком жестоко. Как я говорила, я дарую тебе вечную жизнь, которая будет длиться до тех пор, пока ты не решишь отправиться в Забвение. Думаю, этот выбор предстоит сделать, когда твой воин покинет землю.

Она отпустила руку Мэри. Счастье, в котором купалась женщина, мгновенно ушло. Ей хотелось плакать.

— О, черт, — сказала она. — Я все еще сплю, так? Все это просто сон. Нужно было догадаться…

Низкий женственный смех послышался из накидки.

— Иди к своему войну, женщина. Почувствуй тепло его тела и пойми, что все это реально.

Мэри повернулась. Рейдж уперся в фигуру взглядом, полным неверия.

Она шагнула к нему, обвив его талию руками, слушая, как бьется сердце в его груди.

Черная фигура исчезла, и Рейдж начал говорить на Древнем Языке: слова вырывались из его рта с такой скоростью, что она не смогла бы разобрать их, даже будь они на английском.

Молитвы, подумала она. Он молился.

Замолчав, он взглянул на нее.

— Позволь мне поцеловать тебя, Мэри.

— Подожди. Скажи мне, пожалуйста, что сейчас произошло? И кто она?

— Позже. Я не могу… Я сейчас не очень здраво мыслю. Вообще-то, мне лучше прилечь на минуту. У меня такое ощущение, что я сейчас упаду в обморок, а я бы не хотел свалиться на тебя.

Она положила его тяжелую руку себе на плечо и обняла за талию. Когда он оперся на нее, она сгорбилась под его весом.

Как только Рейдж лег на кровать, он снял с запястий и шеи белые ленты. Именно тогда она заметила что-то искрящееся, смешенное с кровью на его голенях. Она взглянула на черную плиту. На ней были какие-то осколки, словно стекло. Или бриллианты? Боже, он упирался коленями прямо в них. Не удивительно, что он серьезно порезался.

— Что ты делал? — Спросила она.

— Скорбел.

— Почему?

— Позже.

Он потянул ее вниз и, уложив на себя, взял за руку.

Чувствуя тепло его тела, она задумалась о происхождении чудес. Не тех чудес в стиле «мне сейчас реально повезло», но настоящих чудес: мистических, необъяснимых. Она вспомнила докторов, мельтешивших вокруг нее с картами и анализами. Снова почувствовала слабый электрический разряд, прошедший через ее руку в сердцевину груди, когда фигура в черной накидке прикоснулась к ней.

И подумала об отчаянных молитвах, которые обращала к небесам.

Да, решила Мэри. Чудеса действительно случаются.

Она смеялась сквозь слезы, жадно вслушиваясь в нежные успокоительные слова, которые шептал ей Рейдж.

Немного погодя она сказала:

— Только моя мать могла бы поверить в это.

— Поверить во что?

— Моя мать была ревностной католичкой. Она верила в Бога, спасение и вечную жизнь. — Она поцеловала его в шею. — Так что она мгновенно поверила бы во все это. И она была бы полностью убеждена, что под этими черными одеяниями скрывается Матерь Божья.

— На самом деле, это была Дева-Летописеца. Она много кто, но уже точно не мать Иисуса. Ну, по крайней мере, не в нашем понимании.

Она подняла голову.

— Знаешь, мать всегда говорила мне, что Бог спасет меня, буду я в него верить или нет. Она была уверена, что я не смогу избежать его благодати из-за своего имени. Она говорила, что каждый раз, как кто-то зовет меня по имени, или пишет его, или думает о нем, божественная сила защищает меня.

— Твое имя?

— Мэри. Она назвала меня в честь Девы Марии.[116]

Дыхание Рейджа прервалось. А потом он мягко рассмеялся.

— Что смешного?

Его глаза светились ярко-голубым.

— Просто Ви… ну, Вишес, никогда не ошибается. О, Мэри, моя прекрасная дева, позволишь ли ты мне любить тебя, пока я живу? А когда я отправлюсь в Забвение, пойдешь ли ты за мной?