Веди свой плуг по костям мертвецов

Сначала Плутон определяет рамки этого космического эксперимента и открывает свои главные принципы – жизнь есть явление преходящее, после нее наступает смерть, которая в конце концов позволит искре выбраться из ловушки; иного выхода нет. Жизнь – нечто вроде учебного полигона, здесь действуют строгие правила. Отныне будет учитываться все, что ты сделаешь, каждая мысль, каждый поступок, но не для того, чтобы позже наказать тебя или вознаградить, а потому, что они формируют твой мир. Так действует этот механизм. Далее, опускаясь, искра пересекает пояс Нептуна и теряется в его туманных испарениях. В виде утешения Нептун дарит ей всевозможные иллюзии, сонное воспоминание о выходе, сны о полетах, воображение, наркотики и книги. Уран снабжает нас склонностью к бунтарству, он будет служить доказательством происхождения искры. Когда искра проходит кольца Сатурна, становится очевидно, что внизу ждет тюрьма. Трудовые лагеря, больницы, правила и формуляры, немощное тело, смертельная болезнь, потеря любимого человека. Однако Юпитер утешает ее, одаряя достоинством и оптимизмом – прекрасный дар по имени «как-нибудь-да-будет». Марс добавляет силы и агрессии, они наверняка пригодятся. Пролетая мимо Солнца, искра слепнет, и от прежнего обширного сознания остается лишь крошечное, карликовое, обособленное «Я», и с этим уже ничего не поделаешь. Так я себе это представляю: торс, увечное бытие с оборванными крыльями, Муха, замученная жестокими детьми; кто знает, каково ей там, во Тьме? Слава Богиням, что дальше на пути к Падению оказывается Венера. От нее искра получит дар любви, искреннего сострадания, единственное, что способно спасти ее саму и другие искры – благодаря Венериным дарам они смогут поддерживать друг друга и объединяться. Перед самым Падением встретится еще одна небольшая и странная планета, напоминающая загипнотизированного Кролика, она не вращается вокруг собственной оси, а стремительно движется, вглядываясь в Солнце – Меркурий. Он дарит язык, способность к общению. Пролетая мимо Луны, искра получает от нее нечто неуловимое – душу.

И лишь тогда падает на Землю и сразу облекается в тело. Человеческое, животное или растительное.

Вот как это происходит.

Меня выпустили на следующий день, еще до истечения этих злосчастных сорока восьми часов. За мной приехали все трое, я бросилась им в объятия, будто провела в тюрьме долгие годы. Дэн расплакался, а Благая Весть и Матоха напряженно молчали на заднем сиденье. Было видно, что они гораздо сильнее напуганы тем, что произошло, чем я, и в конце концов мне же и пришлось их утешать. Я попросила Дэна остановиться возле магазина, мы купили мороженого.

Однако, честно говоря, я стала очень рассеянной после этого короткого пребывания в камере. Не могла смириться с мыслью, что полицейские обыскали мой дом, с тех пор я повсюду чувствовала их присутствие; они рылись в ящиках, в шкафах и в письменном столе. Ничего не обнаружили, ну так а что они могли обнаружить? Но порядок был нарушен, покой исчез. Я слонялась по дому не в состоянии ни за что приняться. Разговаривала сама с собой и осознавала, что дела мои не слишком хороши. Меня тянуло к большим окнам – я останавливалась возле них и не могла оторвать глаз от увиденного – волнующейся рыжеватой травы, ее танца под невидимым ветром, виновником этого движения. И от переменчивых зеленых пятен всех оттенков. Я задумывалась и теряла час за часом. Например, оставила ключи в гараже и неделю не могла их найти. Сожгла чайник. Вытаскивала из морозильника овощи и вспоминала о них только тогда, когда они высыхали и портились. Краем глаза видела, сколько всего происходит в моем доме – люди входили и выходили, шли из котельной наверх, в сад и возвращались обратно. Девочки весело носились в сенях. Мама сидела на террасе и пила чай. Я слышала, как звякает, ударяясь о чашку, ложечка, как мама вздыхает, протяжно и печально. Все стихало лишь тогда, когда приезжал Дэн; почти всегда вместе с Благой Вестью, если только на следующий день ей не надо было принимать товар.

Однажды, когда боли усилились, Дэн вызвал «скорую». Оказалось, что мне надо лечь в больницу. Это было удачное время для приезда «скорой» – август, сухая ровная дорога, отличная погода, и – хвала планетам – я приняла утром душ, и ноги у меня были чистенькие.

Я лежала в палате, на удивление пустой, с открытыми окнами, через которые проникали с дачных участков ароматы – спелых помидоров, сухой травы, сжигаемых сорняков. Солнце вошло в созвездие Девы, а та уже готовилась к осени и делала запасы на зиму.

Меня, конечно, навещали, но ничто так не смущает человека, как посещение больного. Ей-богу, не знаешь, как себя вести. Любой разговор в этом неприятном месте получается неестественным и натянутым. Надеюсь, они не в обиде на меня за то, что я их выпроваживала.