Ведьма

Якуб вздрогнул, хотел ответить, но слова застыли на губах. Иларий внимательно, пристально посмотрел на бледные трясущиеся губы наследника.

— А может статься, — начал он, словно раздумывая. Отвел взгляд. Запустил руку в черные кудри. — Ежели сказать, что князь-батюшка не сам с Цветноглазой встретился, не ровен час слухи пойдут. Не про вас, — успокоил он кусающего губы господина Бялого мяста. — Про зятя вашего, Влада Чернского. Поймут люди, если не станете вы про нового родственника недоброе думать. Не осудят. Все он, ворон Чернский, виноват. Разве ж от его силы рукавом занавесишься?

Якуб молчал, словно не понимая, о чем толкует Иларий.

— А мы, ваши верные слуги, — надменно продолжил Иларий, — поможем. Ежели кто болтать лишнее станет, растолкуем, что с князем Чернским шутки плохи…

Якуб вжался в стену, вцепившись обеими руками в скамью. Глянул на Илария, да так, будто видел впервые. На губах мануса не было и следа улыбки. Сталью отливала синева глаз. Или это только показалось молодому князю. Но дело говорил Илажка. На Владислава подумают. Влад, почитай, и убил отца. Убил, когда волю его переломил. А он, Якуб, уж не на отца — на тень его, блеклую, неживую — руку поднял.

Да и сам ли поднял?.. Может, и в самом деле прав Иларий. Владиславу такая сила дана, что он и за сто верст, и за двести достанет. Может, раньше, когда был Якубек золотником, и заметил бы он колдовство Влада. Может, и заслониться бы смог. А теперь какой он золотник? Любой ведун княжеский, тот, что только на камне или на дереве ворожить умеет, и тот набросит колдовскую сеть в три счета. И ответить будет нечем.

Может, давно набросили бы, но страшно: думают, наследник-то топью ломанный. Вдруг через него Цветноглазая и нас углядит.

А князь Влад, знать, не побоялся. Заставил родного отца Землице отдать.

Якуб молчал. Только взгляд его, блестевший из-под белого платка, тревожно и рассеянно блуждал по стенам и выскобленным доскам пола. Иларий замер, ждал, куда заведут нового князя рассыпавшиеся мысли.

Глава 62

Сдержал предательскую дрожь волнения, хотя внутри, казалось, все ходило ходуном.

Вошел почти без звука, не замеченный никем, сел за стол, будто ни в чем не бывало.

Но ниш не обратил внимания на его встревоженный вид. Только новая стряпуха, невысокая молодая женщина, перевела на него темный, равнодушный взор. Скользнула глазами и вновь занялась своим делом. Разлила в миски похлебку, бросила сверху щепотку какой-то рубленой травы и подала миски сидевшим за столами мужикам.

— Уважь и меня, красавица, — пробормотал Славко, протягивая руку. Женщина поставила перед ним миску. Остальные приняли еду, даже не глянув на нее. Продолжали обсуждать, взмахивая руками, новые способы нападения и защиты. Еще какую-то пару лет назад и не знали эти парни, что есть на свете Черна, а под Черной — лесной вольный город. Еще недавно обороняли они свою деревню от бродяг и зверей вилами. А сегодня закрайским мечом владеют так, что любо-дорого поглядеть.

В голове стола высился, как скала, тот, на кого не всякий раз отваживался Славко поднять глаза — страшный закраец, Ивайло, по прозванью Щур. И вправду, сколько лет вожаку вольного города, не решился бы сказать никто. Длинные белые волосы заплетал Ивайло в косу, а конец косы заправлял за пояс. Несмотря на то что уже много лет жил под Черной, а привычек не изменил. Не стриг волос, не расставался никогда с клинком, и рубашка его была вся расшита волчьим зубом. Славке всегда было не по себе рядом с главарем лесного города. Возчик сел так, чтобы тот не заметил его, но закраец будто учуял вошедшего своим дикарским чутьем, не глядя, махнул рукой, приветствуя.

Славко опустил голову, зачерпнул ложкой похлебку. Кивнул стряпухе, благодарствую, мол, матушка. Она не улыбнулась, только склонила голову в ответ. Из-под стола показалась широкая, лоснящаяся морда пса. Возчик вытащил пальцами из миски кусок мяса на косточке и бросил ему. Пес поймал подарок на лету и скрылся под скамьей.

Тем временем Ивайло поднялся, хотя при его росте и так был виден всем за столами. Подождал, пока стихнут оживленные разговоры, и, ни к кому в особенности не обращаясь, выговорил:

— Вольный люд, недавно приходил ко мне один родственник от князя Милоша из Скравека. Говорит, кума тяжела. В гости зовет. Спрашивает, не помогут ли мои молодцы куме от бремени разрешиться.

— Как не помочь, — хохотнул кто-то. — А что повитухе князь Милош обещает?

Славко напряженно уставился в миску. На носок его сапога упала жирная капля с волоконцем мяса в центре. Дрогнула у стряпухи рука, когда подавала через стол щи. Из-под стола снова высунулась собачья голова — и капля исчезла. Остался только широкий след языка.

— Все, чем кума поделится, и еще десять горстей с каждого лошадиного хвоста, — ответил Ивайло.

— А себе что просит? — зашумели мужики недоверчиво. Уж больно щедр был скравчанин. Обычно, если нанимал кто вольных куму растрясти, так брали пол-скарба.

Ивайло обвел всех желтым волчьим взглядом.