Ведьма

— В доме моём мне перечить вздумал? — чёрные глаза злобно свернули в полумраке комнаты. Огонь в очаге тревожно рванулся, заискрил, занялись чёрные языки, — Уходи пока цел, оборотень, и не вздумай даже смотреть в её сторону!

Спина взмокла, липкий страх сковал, и Фелисия сглотнула, неуверенно покосившись на брата. Тот тяжело дышал, сжимая кулаки и явно сильно сдерживался, чтобы не броситься на волка прямо сейчас. Чуя неладное, она поднялась и дрожа всем телом попыталась обнять Дэна. Парень тут же обхватил её одной рукой, крепко прижимая к себе.

— Я пришёл за девушкой, — после минутной паузы наконец прорычал мужчина. — Из неё выйдет хорошая пара вожаку. Через две ночи полная луна, для обращения лучше времени не найти. Что скажешь, юная ведьма? Быть женой альфы — почёт, да и сила при тебе вся останется, приумножится.

Бледная как мел, Фелисия повернулась к Авандару и сглотнула. Без того большие глаза казались совсем огромными. Удержать рванувшегося Дэниала она не смогла: руки только скользнули по его груди. Первый удар мужчина пропустил, получил в челюсть, но устоял. Тут же оскалился и замахнулся в ответ: рыжая вскрикнула, бросилась к матери. Фел трясло, она зажмурилась, закрылась от всего этого, но ощущения всё равно пробивались сквозь кокон. Порой она ненавидела это своё умение: чувствовать. Порой ей хотелось забыться и смотреть на мир обычным человеком. Но вот новый образ рисовал чёткую картинку перед глазами, заставляя жмуриться еще сильнее. Ведьма каждый раз надеялась, что это поможет, прогонит, но каждый раз надежда разбивалась об острые камни и образ становился только ужаснее и чётче.

Не снег, буран. Он ревел, грозил страшной смертью и был яростен. Луна скрылась за облаками и в ночном лесу господствовала метель. Свистел ветер, заметал всё и вся, грозно трещали могучие деревья. А ветер выл, даже не собираясь стихать. Глухое рычание, шум — все это неимоверно давило на, и без того, расшатанные нервы последними событиями. В доме правила бал Тьма, едким туманом подползая к дочери Леса, и старалась заключить её в свои объятия.

— Довольно!

Голос, как гром среди ясного неба. Снега улеглись, заискрились под светом выступившей луны из-за облаков. Могучие кроны перестали трещать, только слегла покачивались.

И Лес зашумел злобно. Фелисия даже не сразу поняла — это её слова. Это её голос — зычный, а не звонкий, который весёлым ветром уносился в закатное небо горизонта.

— Ты пришёл к нам в дом, — Она сделала несколько уверенных шагов вперёд и остановилась в полуметре от оборотня. Обескураженный колдун молча уступил ей дорогу, удивлённо глядя на сестру. Боковым зрением девушка заметила, что у него подбит глаз и закипела с новой силой, — И смеешь что-то указывать?!

В зелёных кронах зашумел ураган. Рвал слабые листья прочь, грозил вырвать молодые осины с корнем. Свинцовые тучи скрыли небо.

— Я обещана не тебе! Забирай свою стаю и уходи этой же ночью. Иначе, клянусь Луной и Лесом, с болот сойдёт лед и все вы сгинете в них: от мала до велика. Верно моё слово, Авандар, если не послушаешь — так и будет!

Дверь распахнулась сама собой, пуская в дом холод. Тяжело дышащий оборотень прищурился.

— Ты знаешь, чего стоят такие клятвы, девочка?

— Получше твоего! - Ведьма вскинула руки, на уровень груди и меж наряжённых, тонких пальцев занялось пламя. Одних оно грело, других сжигало, третьим же делалось холоднее льда. - Уходи, коль шкура дорога!

— Я этого не оставлю, — Зарычал зверь, сверкая налившимися золотым светом глазами. - Кровь прольётся.

— Точно не её, - Дэниал, наконец вышедший из ступора, встал рядом с сестрой, слегла заслоняя её собой. - Если такова твоя воля: быть вражде. Проваливай.

Потом были слёзы. Потом уже не неё нахлынуло, нервы сдали, и девушка разрыдалась, уткнувшись брату в грудь. Он осторожно поглаживал её по волосам, с другой стороны обняла Флора. Губы кривились, ведьма глухо всхлипывала, иногда спина начинала дрожать и тогда девушка прерывисто выдыхала.

Она же хотела подружиться с ним. Узнать больше про его народ, взамен же — подарить частичку знаний своих. Ещё скупых, но таких для него важных.  Ей нравилось смотреть в его глаза — такие добрые, жёлтые. Нравилось зарываться в его шерсть, гладить по голове между ушей — это умиротворяло.