Ведьма

Вечером Марья Степановна была в гостях.

– Вы сегодня какая-то загадочная, – сказал ей сердцеед акцизный.

Марья Степановна усмехнулась и неожиданно для себя самой сказала:

– Это может быть оттого, что у меня сегодня был сиятельный телефон.

– Какой? – изумился сердцеед.

– Сиятельный. Ко мне звонил один князь, имени его не скажу. Очень интересно.

– Кто же это такой?

– Я же вам говорю, что не скажу его имени. Начинается на «За», а кончается на «симский».

– Может быть, Засимский?.. Неужели сам Засимский?.. – заволновался сердцеед. – Вот так история!..

Марья Степановна загадочно улыбалась.

– И скажите… нескромный вопрос… это серьезно?

– Не-е зна-аю.

Акцизный поцеловал ей руку и побежал сплетничать.

– Вы слышали новость насчет Синицыной и князя Засимского?..

– А что?

– Да неужели ничего не слыхали?.. Все давно знают.

– Быть не может!..

– Ну вот еще, спорить будете!..

– Удивительно, что она в нем нашла? Старик, некрасивый…

– Старик?! А титул, а общественное положение?..

– Действительно! Одного не понимаю – что он в ней нашел? И давно это у них?

– Не знаю наверное, но, кажется, года два, – опираясь на собственную интуицию, определил акцизный.

Собеседница его немедленно оделась и поехала к Ручкиной, приятельнице Синицыной.

– Ах, Анна Петровна! Все-таки это ужасно. Бедная Марья Степановна! Так подпасть под влияние этого старикашки Засимского! И что она в нем нашла? Хоть бы вы на нее как-нибудь воздействовали.

Анна Петровна обиделась, что все, по-видимому, знают об этой интересной истории, а Синицына, несмотря на свою дружбу, от нее все скрыла.

– Н-да, – притворилась она, что давно все знает. – Я много раз ставила Мари на вид ее недостойное поведение. Но ведь она так упряма. У нее прескверный характер.

– Да, да, вы правы, – обрадовалась гостья. – Синицына и заносчива, и неприятна. Не понимаю, что он в ней нашел, этот несчастный старик? И говорят, это уже давно, чуть не десять лет.

– Да, да. Я знаю. Этот роман уже не новость. У них взрослые дети.

– Какой ужас, какой ужас!.. – радовалась гостья. Вечером Анна Петровна отправилась к Синицыной.

– Мари!.. – сказала она трагически. – Не отрицай – я все знаю.

– Ты о чем? – удивилась Синицына.

– О чем? О вашем романе с князем Засимским, вот о чем!.. – отчеканила Анна Петровна. – И тебе не стыдно? Зачем ты скрыла от меня? И это называется дружбой?!

– Ах, Анета! – испугалась Синицына. – Я сама ничего не понимаю! Ради бога, скажи скорей, что про меня говорят?

– Да все. Все известно. Скажи только – давно это у вас?

– Ничего не понимаю… Должно быть, с сегодняшнего утра.

– Как? Ты любишь его только с сегодняшнего утра? – удивилась гостья.

– Нет, я, напротив, я отвергаю его. Я сразу решила – ни одного поцелуя…

– А он?

– Я… ничего не знаю, – искренно призналась Синицына.

– Так, значит, это ложь, этот ваш многолетний роман? Мари, заклинаю тебя, говори правду!..

– Многолетний роман? Ничего не понимаю. Я видела его всего один раз и почувствовала, что он потерял голову. И… больше ничего. Я неприступна…

Гостья расчувствовалась.

– Дорогое дитя мое! Какой ужас! Так это, значит, он сам распускает о тебе гнусные слухи и портит твою репутацию! О, низкий человек!..

– Ты думаешь? Зачем же это ему?

– Чтобы лучше поймать тебя в свои сети. Женщина с испорченной репутацией, сама понимаешь, уж не будет особенно дорожить собой.

– Какой он, однако, тонкий человек! – с плохо скрытым восторгом прошептала Синицына. – И какой хитрый! Знаешь, Анета, он делал вид, что велел мне звонить только из-за моего дела. Ха-ха! Я-то, положим, сразу догадалась.

– Ну, будь же осторожна с этим коварным стариком, – посоветовала подруга, уходя.

А Синицына, оставшись одна, села к туалетному столу и долго рассматривала свой профиль в два зеркала. Потом чарующе-гордо улыбнулась и сказала, кивнув себе головой:

– Здравствуй, княгиня Засимская!..

Нелегкая

Это было самое страшное святочное приключение, какое когда-либо доводилось мне слышать.

А тут вдобавок, очевидно не без содействия самого дьявола, мне пришлось даже сыграть некоторую роль, быть не последней спицей в этой сатанинской колеснице.

Постараюсь рассказать все подробно и, насколько могу, спокойно.

Семейство Федоровых состояло из мужа и жены, милых и веселых молодых супругов.

Я у них бывала редко и почему-то (вот здесь-то, по-моему, не без дьявола) вспомнила о них именно под рождественский сочельник двадцать третьего декабря. Мало того, что вспомнила, – решила пойти посидеть у них вечером.

Зачем мне это понадобилось – до сих пор понять не могу. Просто, выражаясь красочным народным языком, «понесла меня к ним нелегкая», а раз человека несет, то роль его не активная, а пассивная, и никаких причин и аргументаций от него требовать не полагается.

Принесло меня к Федоровым довольно поздно, и я не застала их дома, а горничная очень настоятельно просила меня подождать.

– Барыня телефонировала, что обязательно к половине двенадцатого дома будут, а потом барин телефонировали, дома ли барыня, и обещали, что скоро придут.