Ведьма для инквизитора

– Он в прямом эфире будет. Ты же знаешь, у Усачева в передаче всегда есть «живые» пятнадцать-двадцать минут для тех гостей, на которых он делает особую ставку. Если ему удастся детектива расколоть, так сразу в эфир пойдет. А при записи, ты же понимаешь, начнет гость права качать: вырежьте эти слова, вырежьте те…

– И чего Касьянова в нем нашла, в этом детективе, интересно? – Презрительно прищурилась Майя.

– Оно тебе не до фени?

– И он согласился?

– Как видишь.

– Я бы на его месте не пошла к Усачу. Он своих гостей уделывает, как котят!

– Тем не менее, людям приглашение в передачу льстит. Как любит говорить Усачев: «Вам трудно себе представить, как далеко может завести человеческое тщеславие!» И, как видишь, он прав: на передачу ломятся желающие явить миру «автопортрет», а зрителя присасывает к экранам.

– Циник он, твой Усачев. Ему надо было назвать свою передачу не «Автопортреты», – а «Ню» [2]!

– Или – «Автоню»! – засмеялась Алена. – Гости-то сами раздеваются!

– Ага, после такого промыва мозгов, который Усач устраивает, и не то сделаешь! Впрочем, если этот дефектив Касьянову ухитряется выносить, так ему и Усачев не страшен.

– Сдалась тебе Касьянова!

– Думаешь, Усачов его расколет? Этот детектив, – он же сам бывший мент, своих не продаст!

– Обычно у Димки сбоев не бывает, ты же знаешь. «Вам трудно себе представить, как далеко может завести человеческое тщеславие…»

– Ты с ним разговаривала?

– С Кисановым? Да.

– И как он тебе?

– Не так прост, как кажется. Сдержан в манерах, смотрит мягко, но чувствуется определенная жесткость в характере… Думаю, мужик порядочный, но не слюнтяй. Такой, знаешь, тип, с принципами…

– Милицанер, одним словом, – подытожила Майя. – Хоть и бывший. Пусть Усачев меня в передачу пригласит: если у милицанера окажется тщеславия недостаточно, то перед красивой женщиной он наверняка дрогнет!

– Майка, ну смотрю я на тебя и не понимаю: ты и впрямь глупая или придуриваешься?

– А чего я такого сказала? – пожала плечиками Майя.

Другая бы, наверное, на месте Алены обиделась: Алена была вполне хороша собой, и Майкина нахальная постановка вопроса была вопиющей бестактностью. Но Алена привыкла к выходкам рисованной принцессы, к ее невинному, непосредственному эгоцентризму: Майка была главной и единственной героиней своего мультипликационного существования, так было задумано в сценарии и утверждено худсоветом окончательно и бесповоротно.

– Это же передача Усачева, он всегда ведет ее сам, и гостей своих колет вполне виртуозно, – ну при чем тут ты?

– Ну… Я просто не успела подумать. Ты же знаешь, я иногда говорю раньше, чем думаю.

– Уж знаю, – фыркнула Алена, предположив про себя, что Майка, может, и впрямь размечталась, что Усачев тоже «перед красивой женщиной дрогнет» и ее в передачу пригласит. Раз уж Майка статьи в дамском журнале принялась писать, – значит, ей окончательно наскучило безделье. И самолюбие загрызло. А телевидение-то и для веселья, и для самолюбия – развлечение покруче, чем тоненькие еженедельные издания для домохозяек… Хотя она тут что-то говорила о разоблачениях на самом верху, которые она, якобы, готовит… Придумала небось, мифоманка! Впрочем, никогда не знаешь, какие мысли могут порхать в золотой стрекозиной головке.

– Майчик, мне пора, а то меня, небось, уже ищут. – Алена вознеслась на всю высоту своего роста, перекинула волосы за плечи, сумку на плечо, одернула тугой пиджак и двинулась к выходу. Майя семенила рядом, словно дитя, не поспевающее за деловитой мамой. – Приходи на следующей недельке, – говорила Алена, шагая, – я тебе пропуск закажу, скажешь, на какой день. С этой чертовой работой только в рабочее время и можно повидаться с подружками…

В холле у лифтов они распрощались. Алена поднялась на шестой этаж, Майя танцующей походкой направилась к выходу, небрежно сунув постовому подписанный пропуск, мельком с привычным удовлетворением отметив заблестевший в мужских глазах интерес…

* * *

… Вот этот-то всплывший в памяти разговор и заставил Алену вдруг похолодеть: Усачев как раз сейчас был в эфире, а ну как бедовая Майка и впрямь решила в передаче поучаствовать? Она испугалась не на шутку, – ведь потом легко выяснится, кто Дюймовочке пропуск заказывал, и, случись что, Алена будет виновата!

Алена резко вскочила в подъехавший как раз лифт, нажала кнопку второго этажа, на котором находились студии, и холодок в ее животе сгустился.

* * *

… Майя вышла на третьем, где располагались аппаратные. В коридор вела кодовая дверь, у всех сотрудников, имеющих допуск, был магнитный ключ, но Майя знала, что обычно сотрудникам лень без конца открывать эту дверь и они – о, человеческая халатность, неистребимая и вечная! – просто прикрывали ее, не защелкивая.

Она оказалась права: дверь всего лишь прикрыта. По тихому ворсистому коридору, вбирающему звуки, она двинулась к нужной аппаратной – любопытная Майя столько раз бывала здесь с Аленой, что теперь ориентировалась безошибочно.