Ведьма и компания (СИ)

— Ольга сделает, что ей велено! — жестко отрезала Оленькина матушка, вставая. — Это тебе больше не понадобится! — она подняла какой-то мешок… Лизе пришлось напрячь глаза, чтоб сквозь расплывающуюся вокруг муть разглядеть свой кошель со снадобьями. — И это тоже! — к кошелю добавилась тонюсенькая стопочка банковских билетов. Сдается, ее сундук наконец разобрали. — Тебе ни о чем не придется беспокоиться, детка! Найдем женщину, не болтливую, которая станет присматривать за тобой. А пока — совсем недолго! — Владимир покараулит.

Из угла донесся тихий смех, и вторая тень качнулась:

— Присмотрю. Уж она-то у меня не вырвется, не то, что ее коза!

Лиза и не думала, что может быть так больно: беленькая мордочка… крохотные копытца…

— Где…

— Кто ж ее знает? — сверкнувшая молния озарила насмешливо усмехающегося здоровяка. — Сварили уж, небось. Конюх и сварил: молодая козлятина вку-усная!

— Владимир! — резко прикрикнула Оленькина матушка.

— Что я тебе… сделала? — страшным усилием заставляя свой голос звучать, прохрипела Лиза.

— Ты? Ничего. И не сделаешь ничего. — его желтые глазищи светились в сумраке как два фонаря. — А она может моих товарищей от Сибири освободить! И сделает! Она обещала! А ты только мешаешь нашему святому делу! Значит, тебя не должно быть! — в голосе его зазвучало глубокое презрение. — Ты б их освобождать не стала!

Лиза собралась с силами, чтобы выдавить целую, большую фразу:

— Коли они похожи на тебя — нет!

— Ах ты ж! — он замахнулся.

— Владимир! — голос Оленькиной матушки хлестнул как удар бича.

Парень рыкнул сквозь зубы и отступил.

— Видя ваше поведение, я вынуждена полностью согласиться с Лизой. — теперь леденящее презрение переполняло слова Оленькиной матушки. — Ваших товарищей Агата Тимофеевна освободит, они не виноваты, что вы… такой. Но я буду настаивать, чтобы вы, милостивый государь, как можно скорее покинули наш дом! А теперь извольте выйти вон, здесь девичья спальня, а не проходной двор!

— Я караулить должон. — угрюмо пробурчал Владимир.

— Вот за дверью и будете караулить! — приказала Оленькина матушка. — Или вы желаете со мной поспорить? — голос ее звучал… опасно.

Владимир рыкнул… рванул дверь, едва не выдернув ручку, и вывалился в коридор, на прощанье шарахнув об косяк так, что створку перекосило. Грохоту двери ответил раскатистый удар грома. Кап… кап… Пока еще редкие капли дождя забарабанили по крыше.

— Эк громыхает! Красота! — покачала головой Оленькина матушка и поправила у Лизы под головой подушку. — Будет наводнение, как не быть. С проклятьями не шутят. Прости, но мне надобно отлучиться. — она потянулась закрыть окно.

— Неет! — простонала Лиза.

— Дождем зальет. — озаботилась Оленькина матушка. — Да и ничем тебе то окно не поможет, поверь мне. — от двери она обернулась… чтоб увидеть слезинку, сбегающую по щеке девочки. — Не терзай себя, детка. — тихо прошептала она. — И без чаклунства люди живут: семью заведешь, детей, а не как Агата, когда и жизнь — не жизнь, а лишь служба, и судьба — не судьба, а лишь цель. Не понимаешь? Вот и хорошо, еще спасибо скажешь, что не понимаешь, от понимания этого — никакого счастья! — и она вышла.

Лиза еще полежала, вслушиваясь в усиливающийся дождь… потом медленно, рывками подняла руки, сжала пальцы, согнула локти. Худо-бедно руки слушались, зато ноги не шевелились совсем.

— По морю-океяну, по острову… — зашептала она. — Острову… Нет, не так… Золотые ворота, муравлена трава… — и снова остановилась. Вместо привычных и хорошо знакомых слов в голове царил сумбур: обрывки фраз всплывали и тут же гасли, как отлетевшие от костра искры. Лиза схватилась за виски, покрутила головой туда-сюда, точно в надежде, что это поможет. Не помогло вовсе.

Сквозь рокот дождя послышался шорох колес и топот копыт. Лиза уперлась руками в кровать и, подтаскивая непослушное тело, села. Окно было прямо над кроватью, и Лиза поняла, почему Оленькина матушка сказала, что оно не поможет. Окно, еще утром само обычное, было забрано решеткой.

— Мамочка, пожалуйста! Не делайте этого, мамочка! — под окном зазвенел жалобный голос Оленьки.

Сама не ожидавшая от себя такого Лиза уцепилась за железную спинку кровати, рывком подтянулась, волоча ноги за собой, навалилась на спинку грудью, и не обращая внимания на боль, приникла к окну.

У крыльца стояла коляска. Конюх в плотном плаще удерживал беспокоящуюся лошадь, а внизу пронзительно кричала Оленька:

— Не поеду! Не заставите, не заставите! Выпустите ее! Матушка! Тетушка! Пожалуйста!

— Извольте прекратить истерику, барышня! — раздался властный голос тетушки, но эта властность вовсе не подействовала на Оленьку.

— Матушка, прошу вас! Не позволяйте!

— Агата, умоляю! Не нужно! — откуда-то снизу, видно, с крыльца, донесся голос Оленькиной матушки.

— Чего не нужно? В Петербург ехать? В Смольном институте учиться? Сами еще мне спасибо скажете! Куда побежала? Да держите же эту оглашенную! Владимир!

В коридоре что-то грохнуло и послышался гулкий топот — Лизин страж покинул свой пост.