Ведьма и тьма

Крестьяне вздыхали, опускали очи. Они были не прочь повеселиться, как большинство их соседей, но речи богомилов их смущали. Зато им нравилось, когда Живодан провозглашал, что у бедняков больше надежды попасть на небо, нежели у богатых бояр и попов. Богомилы считали, что если бедняки поминали в речах Перуна или же слушали истории про древнего Тенгри, они меньше грешили, чем тогда, когда позволяли совершать таинства священникам, которые продали веру за византийское золото. Ибо всякий, кто входил в монастыри и храмы, возведенные по ромейскому образцу, становился слугой сатаны.

Путешествуя с богомилами, Малфрида не вникала в различия между их верованиями и верой тех христиан, которые молились в храмах. Но заметила, что их речи об истинном Боге оставляют ее равнодушной. Зато чародейка стала замечать иное: порой, устав после дня в пути и устроившись на отдых, она погружалась в темную зыбкую мглу, которая отнюдь не пугала ее, а сулила убежище, защиту от всех бед. Утром, пробудившись, она чувствовала себя по-особому окрепшей, и еще… Малфрида пока боялась верить, но после этих теплых снов-погружений она ощущала знакомое покалывание в кончиках пальцев. Ее сила начинала возвращаться, и это казалось странным. Она в христианской стране, прошло лишь немногим больше седмицы с того дня, когда она лежала в объятиях Калокира… а темные сны снова возвращают ей силу чародейства. Причем, как заметила ведьма, это происходит еще быстрее, когда она засыпает под напевные молитвы богомилов. Неужели в их завываниях есть нечто такое, что помогает ей?

Несмотря на то что Живодан и его люди без конца твердили о Христе, они никогда не совершали крестного знамения и плевались, если видели где-то знак креста. Однажды, когда богомилы собрались на свой молебен, убогая Драга робко попросила ее присоединиться к ним, но чародейка так взглянула на девушку, что она побледнела от испуга, а затем кинулась прочь. Позже Малфрида слышала, как Живодан сказал взволнованной Драге:

– Не донимай Малфриду. Она еще не определилась. Но после встречи с Владимиром русинка познает истину!

О встрече с великим просветленным богомилы упоминали нечасто, словно это было их тайной, и от этого любопытство Малфриды только разыгралось. А еще она замечала, что ястреб Живодана, часто улетавший по своим делам, всякий раз возвращался, когда богомилы оказывались на распутье. Птица вдруг начинала кричать, указывая путь богомилам: куда она направляла их, туда они и шли. Ястреб отыскивал проходы среди скал и густых чащ, вел их через ущелья, и в этом было нечто волшебное. Малфриде отрадно было знать, что и на этой земле, лишенной чар, есть нечто необычное, удивительное. И теперь ей нравилось, когда птица пристально смотрела на нее, подлетая совсем близко.

Путь богомилов пролегал по лесистым возвышенностям, дни стояли безветренные, все время светило неяркое зимнее солнце. Было довольно тепло, это ободряло богомилов, и они часто пели в пути. При этом они тащили своих больных, помогали калекам и толковали о чудесном исцелении, которого ждут от просветленного Владимира. Иногда к ним присоединялись новые последователи – какие-то бродяги и нищие. Такие и по Руси бродили, клянча подаяние, их порой кормили, но чаще прогоняли.

Передвигаясь с богомилами, Малфрида по сути была довольна тем, как устроилась. Ее кормили, не сторонились, ей дали теплую одежду, позаимствовав ее из сундука госпожи Андонии, и та не посмела возразить. К чему ей богатство, если она наконец-то может заботиться только о своей душе? А Малфрида приобрела рубаху тонкого сукна, длинное платье без рукавов и теплый овчинный кожушок. Из своего она оставила только черную шапку – стоило появиться отряду рыскавших по округе русов, как она тут же надвигала ее до переносицы, прятала глаза и начинала старчески сутулиться. Испугалась она только однажды – узнав в одном из всадников смоленца Тадыбу. И хотя русы не трогали убогих богомилов, в этот раз Тадыба пристал к Живодану с расспросами – скажи, откуда у нищих бродяг каурый жеребец, привязанный позади одной из повозок. Предводитель солгал, даже глазом не моргнув: дескать, приблудился у монастыря тех святош, которые поклоняются девке, именующей себя матерью Христа. Тадыбе не понравилось, как Живодан отозвался о Богородице, и предводитель отведал плетей, но рус был настолько простодушен, что после того, как его гнев утих, принялся расспрашивать Живодана, где находится этот монастырь. Малфрида смогла перевести дух только тогда, когда усердный Тадыба ускакал, ведя в поводу изъятого у богомилов коня. Ну и ляд с ним!

Но обрадовалась она рано. Ибо вскоре вернулся пернатый проводник Летун и стал носиться над вереницей богомилов, пронзительно крича. Живодан мигом понял, что означает это беспокойство птицы.

– Братья и сестры, бросаем возы и прочь с дороги! – приказал он.