Ведьма княгини

Ольга хохотала. Надо же, ее постреленок днем все Малфриду затрагивает да требует ее к себе, но вот мать… Мать для него все. И она сбережет для него киевский стол! Чего бы это ей ни стоило. Ибо такого князя Русь еще не знала!

Той ночью Ольга спала глубоко и сладко. Ее уже не мучили кошмары, когда из земли рвались мертвые древляне, тянули к ней измазанные глиной руки и грозились отомстить. Зато снился ей Свенельд, но не воевода ее, ярл варяжский, а словно селянин какой, босой, растрепанный, в расстегнутой на груди рубахе. Он гонялся за Ольгой среди цветущих полян, догонял, ловил, целовал ласково… Княгиня улыбалась во сне.

В Киеве всякое рассказывали: что нежить расшалилась пуще обычного, что домовые стали являться людям когда ни попадя, что водяники на рассвете пугают набирающих воду баб, что-де корова у кого-то заговорила голосом человечьим, а куры вдруг стали выводить цыплят о шести ногах. Дива происходили повсюду, и все как один понимали, что это надвигается на них древлянское колдовство. Но пуще всего волновало людей, что солнышко так и не выходило на небо, что дожди идут без передышки, а это грозило гибелью урожая: яблоки не завяжутся, мед пчелы не насобирают, пшеница сгниет. По приметам было самое время начинать косить травы, а как это сделать, если мелкий дождик сеет с неба как мука, скошенное сено, как ни вороши, сгнивало, и дождик мелкий и бесконечный люди так и прозвали – сеногной. Люди боролись с напастью, как велось исстари. Выбрасывали за околицу печную утварь, горшки, огнива – все, что связано с огнем. Разжигали на перекрестках костры из вербы и ракиты, умелые лучники метали стрелы в тучи из тугих луков, крестьяне замахивались косами на каждую приближающуюся тучу, словно желая ее разрезать пополам, лишить силы. И везде остриями вверх лежали грабли, бороны и косы, чтобы отринуть дождь, но только мокли понапрасну. Люди шли с подношениями на капища, больше всего несли для Даждьбога, прося согреть землю теплом, и для Перуна, чтобы отогнал тучи.

Тем временем стали поговаривать о приближении нового посольства от древлян. И все знали – это древляне сотворили такое лихолетье, их волхвы-колдуны ворожат да насылают напасти на полян. Поэтому когда однажды в полдень у Боричева узвоза появилась новая древлянская ладья, почти весь Киев высыпал на кручи. Люди шумели и кричали, кто кулаками грозил, кто камни метал. Охранники княгини едва оградили лучших древлянских мужей от толпы, провели к палатам Ольги.

Княгиня встретила гостей у ворот детинца, закутанная в широкий плащ из мягко выделанной кожи с золотистой прошивкой. И опять за ней стояла Малфрида, не поднимая глаз из-под опущенного на глаза покрывала, сыто улыбалась, сжимая у груди засушенный оберег Кощея. Скоро, ох скоро получит Владетель Кромки свою жертву. Вон сколько древлян прибыло, на этот раз куда больше, чем в прошлый, держаться пытаются горделиво, хотя под дождем их одежды намокли, золоченые украшения поблескивают тускло.

– Вон как люди твои нас приветствуют, княгиня, – выступил вперед один из древлянских бояр. Вытер стекавшую с пышной шапки на лицо воду. – Так-то покорность проявляют поляне к тем, кто отныне станет над ними?

– Вы князя их казнили, – сухо отвечала Ольга, – чего же вы ждали? Не хлебом и солью же вас приветствовать? Мои люди того не поймут, на меня саму ополчиться могут. Но не волнуйтесь, в моих палатах уже и столы накрыты, и бояре-советники собрались, судить да рядить с вами будем, свадебные дары обговаривать.

От этих слов древляне заулыбались. Не все, конечно, некоторые и поглядывали испытующе.

– А где те, кто до нас прибыл? Где достойные старшины древлянские?

– Или вы не поняли меня, гости-сваты? – вскинула голову княгиня. – Я не вывожу их сюда, чтобы люди киевские не выместили на них свою злобу. Вы морок на нас и ненастья наслали, так отчего же хотите, чтобы радовались древлянам? А теперь идемте со мной.

Но едва они прошли в ворота киевского детинца, едва стали разглядывать высокие городни на Горе Кия, едва восхищенно зацокали языками, разглядывая высокие белокаменные палаты терема Ольги, как она их остановила.

– Не впущу вас к себе, пока не помоетесь с дороги. Вы из колдовских чащ прибыли, и откуда мне знать, что недобрый дух вашего чародейства не внесете под мой кров, не нашлете порчу на сына моего? Нет, ступайте сперва в бане попариться, обмойтесь и перекусите, а уже потом сяду с вами за столы дубовые, стану угощать вас да выслушивать, что жених мой Мал Древлянский передал.

Они переглянулись, довольные, что Ольга назвала Мала своим суженым. А то, что опасается их с дороги в хоромы пускать… Понятно, банька-то все дорожное смывает, развеивает, всегда очищает душу и тело. Без этого в дом не всякого пустят, таков обычай. Ну и сами древляне были не прочь… того… согреться и обмыться после дальней и трудной по такой погоде дороги. Самое оно им это сейчас – парком потешиться.

Княгиня поежилась под дождем и пошла к крыльцу, а помощница ее, эта девка в алом, поманила сватов за собой.

– Сюда, гости дорогие, за мной следуйте.