Ведьма. Открытия

Когда собралась, Данилы уже не было в столовой.

– Ведьмак велел передать, чтобы ты позвонила, как надобен он тебе станет, – передал слуга мне.

– И ты даже не обзовешь его и разочек? – усмехнулась я.

– Ты велела о гостях ругательно не выражаться, – хитро глядя в угол, ответил Алька.

– Да ведьмак ему торт целый с кремом и цветами сахарными всякими даровал, вот он и не хает его, – сдал из угла мини-Делона домовой.

– Ой, молчал бы! Самому-то такой же перепал!

Вот же хитрая ведьмачья рожа, взялся моих домочадцев сладостями прикармливать. Ладно, поговорим еще об этом.

Волхов ждал меня, стоя у своей машины, и распахнул дверцу, только вышла из-под арки.

– Может, ты мне хотя бы скажешь, куда мы едем и зачем?

– Все увидишь, – не расщедрился он однако.

Ехали мы молча около получаса, и путь наш закончился у какого-то явно казенного здания, окруженного оградой и небольшим, но ухоженным парком. Табличка над входом гласила, что это некий интернат для людей с ограниченными возможностями.

– Часы посещений с двенадцати до двадцати ноль-ноль, – зычным голосом сказала дородная дама в халате, возившая шваброй по полу, вскользь глянув на нас.

– Не для меня, – резко ответил ей Волхов.

– Ой, простите, я вас не узнала сразу! – тут же шарахнулась она, уступая дорогу, и майор решительно повел меня вглубь здания.

На втором этаже толкнул одну из дверей в длинном коридоре, и мы очутились в палате, где как раз медсестра или сиделка кормила с ложки кособоко сидящую в инвалидном кресле девушку лет двадцати, наверное. Пустой неосмысленный взгляд, странно скрюченные пальцы неподвижных рук, сама поза ненормальная, все указывало на явно тяжелую инвалидность, похоже, врожденную. У меня мощно заныло внутри, как всегда при виде подобного людского горя, так, словно кто-то беспощадный сгреб все нервы и начал безжалостно наматывать их на кулак.

– Добрый день, – поздоровался Егор с сиделкой. – Как Ира сегодня?

– Здравствуйте, – обернулась она с грустной улыбкой, опуская ложку, потому как девушка замычала и замотала головой. – Отказывается есть. Отца зовет и плачет. Если так и дальше пойдет, придется капать, кормить внутривенно.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – мрачно ответил майор, наблюдая за тем, как девушка задергала упрямо головой, отказываясь от очередной ложки каши, начав издавать звуки, в которых я опознала “па-па-па-па-па”. Начав догадываться, я чуть отступила назад и взглянула на изножье кровати, с прикрепленным там пластиковым белым листом. “Ирина Филлимонова” прочитала там, и дальше неразборчивое, очевидно, предписаное лечение. Гнев заклокотал внутри, мгновенно достигнув взрывно отметки, и, резко развернувшись, я пошла прочь из палаты.

Волхов нагнал меня уже на крыльце и попытался схватить за локоть, но я на него натурально рыкнула, только разве что зубами угрожающе не щелкнув.

– Люда, остановись!

– Да пошел ты! – огрызнулась я, топая по аллее парка. – Как ты посмел вообще!

– Я посчитал, что тебе нужно было это знать и видеть.

– Для чего, блин? – я развернулась к нему резко и подступила, сжав кулаки, потому как врезать хотелось очень-очень. – Надеешься, что я виноватой вдруг себя почувствую? Хрен тебе! Хрен всему вашему отделу, ясно?

– Это не ради пробуждения у тебя чувства вины, Люда. – Егор потянулся дотронуться до моей щеки, но я отшатнулась. – Для понимания почему. Он это сделал не только ради себя. У его дочери вообще никого больше теперь не осталось. Филлимонов просто боялся оставить ее одну, беспомощную, в руках чужих безразличных людей. Ты же знаешь, какова жизнь таких инвалидов во всяких богодельнях.

– И что меняет это понимание? По-твоему, благополучие одной его дочери инвалида оправдывает то, что он сотворил и еще собирался? – Горло тут начало адски драть, и я за него схватилась, но не остановилась, продолжая хрипеть. – Одиннадцать смертей… измывательство надо мной… угрозы моей семье… он собирался пожертвовать жизнью Гарпии, выкупая свою!

Скрутило в кашле так, что слезы хлынули ручьем, горло пылало, как от кислоты, легкие горели.

– Ну зачем ты это делаешь? – Волхов обхватил меня за плечи, поддерживая, но я вывернулась сразу, как только пелена перед глазами прояснилась. – Я не ищу оправданий его действиям, просто хочу, чтобы ты поняла почему. Почему он это в принципе делал.

– А я не понимаю, Волхов. Не потому, что не хочу или мне не жаль его дочь. Потому что это нельзя понять в принципе.

– У тебя нет детей, Люда, поэтому ты пока и не понимаешь.